— Подождем… Осталось еще полторы минуты. — Перехватил мой недоуменный взгляд и, усмехаясь, пояснил: — Я не могу приходить раньше времени… И тем паче — толкаться в прихожей, дожидаясь приема.
— И в миллиардных делах счет тоже идет на секунды? — спросил я.
Сашка снисходительно похлопал меня по плечу:
— Не думай о секундах свысока, как пел нам незабвенный геноссе Штирлиц. У нас — Византия. Цель — ничто, ритуал — все. Ситуация просчитывается не в лозунгах, а в деталях. В секундах, гримасах, в мелких буковках после текста…
Петр Петрович тоже обнажил из-под обшлага свой «Картье» — они были похожи на командиров, сверяющих время атаки, и ровно в одиннадцать он распахнул перед Серебровским дверь в приемную.
Мы вошли в этот вокзальный эллинг под звон часов-башни красного дерева в углу, поздоровались — Серебровский ограничился сухим кивком и направился в кабинет Завалишина.
И тут секретарша сделала спурт, который бы и нашему Коту Бойко сделал честь в его олимпийские времена. Рывком она выскочила из-за своего стола, резкая пробежка, и, как панфиловец, преградила нам своим тщедушным неаппетитным телом вход в святилище.
— Александр Игнатьевич, прошу прощения, одну минуточку надо подождать. — На ее лице была не пудра, а сахарин. — Антон Дмитриевич сейчас заканчивает важный разговор по «кремлевке»…
Серебровский зло усмехнулся, поправил на переносице дужку, повернулся к ней спиной и сказал мне, не понижая голоса:
— Оцени, Серега! Сейчас важные разговоры по «кремлевке» ведут только министры и блатные паханы. А всерьез люди разговаривают по спутниковым закрытым мобильникам…
Секретарша трусливо улыбалась, но стояла в дверях насмерть, и улыбка ее была как гримаса боли.
— Александр Игнатьевич, он вас ждет, уже спрашивал о вас, сей момент он закончит…
Не обращая на нее внимания, Сашка зловеще изрек:
— Плохой знак! Мне кажется, он нас не уважает…
Я тихо сказал:
— Сань, не заводись. Бог весть — может, и впрямь ему сверху звонят…
Хитрый Пес по-волчьи, углом рта усмехнулся:
— Сверху, говоришь? Вице-премьеру? Откуда? От Господа Бога? От президента? Так ему не до Завалишина, сейчас на Боре шапка горит. Запомни, Серега, — у чиновника, как у павловской собачки, выделяется слюна только перед кормежкой.
Распахнулась дверь, чуть не зашибив секретаршу, и с порога призывно замахал лапками нарядный человечек:
— Александр Игнатьич, простите великодушно, замотали меня… Добро пожаловать! Ждем-с, ждем- с…
— Это мы вас ждем-с, Антон Дмитриевич, — ласково, ледяным голосом ответил Сашка и, не дожидаясь приглашения, прошел к длинному столу для совещаний и твердо уселся. — Итак…
— Что предпочитают гости — чай, кофе, коньяк? — суетил хозяин.
— Гости предпочитают серьезный деловой разговор, — за всех нас расписался Сашка. — Послезавтра заседание правительства, надо утрясти и согласовать все неясные вопросы.
Антон Дмитриевич уселся напротив, озабоченно наклонил набок свою круглую лысую голову в опушке седых волос, похожую на мохнатое яичко, и сказал удрученно:
— Возникли проблемы, Александр Игнатьич. Вопрос о договоре с «Макрокомп глобал» из повестки дня правительства пока исключен.
— Так… — сказал Серебровский голосом, не предвещавшим ничего хорошего. И повторил: — Так… Объясните, пожалуйста…
— Вы финансист, Александр Игнатьевич, и не хуже меня понимаете, что сейчас творится на денежном рынке, — запыхтел Завалишин. — Центральный банк не может гарантировать стабильность валютного коридора…
— Я не прошу у правительства денег, — перебил Сашка. — Мне нужны для Билла Хейнса государственные гарантии о переводе военной техники в коммерческое использование…
— Да-да, я понимаю! Но в Администрации Президента сильно озабочены, — совсем разволновался вице-премьер. — Я бы сказал, некоторое обоснованное беспокойство…
— Стоп, стоп! Вот с этого места — медленно, внятно, желательно по слогам, — остановил его Серебровский. — Чем, интересно знать, обеспокоена высшая власть державы?
— Александр Игнатьевич, мы же не дети! Ежу понятно, что в случае успеха проекта вы разрушите так надежно работавшую долгие годы конструкцию стабильности, которую любят называть системой сдержек и противовесов! В ваших руках могут оказаться все масс-медиа этой страны!
— Чем еще обеспокоены радетели отечества? Тем, что я хочу избавить страну от непосильных обязательств и включить ее в мировое информационное пространство?
— Не в этом дело, Александр Игнатьич! Ваш проект — замечательный. Но разве камень преткновения в Администрации? У нас у всех связаны руки Думой! Ведь чтобы разоружить тысячу баллистических ракет, надо провести голосование за ОСВ-2! А депутаты на это никогда не пойдут. Из патриотических побуждений…
— Но неделю назад вы были уверены, что мы получим постановление правительства и найдем рычаги давления на Думу! — вколачивал, как гвозди, фразы Серебровский.
— Неделю назад еще не надвигался финансовый кризис! — задергался Завалишин. — Правительство твердо стояло на ногах, а не балансировало над пропастью.
— А вы собирались с этими гнилыми бумажками ГКО баловаться до конца жизни? — ядовито осведомился Сашка. — Эта гнойная пирамида была обречена с самого начала!
— Неужели вы думаете, Александр Игнатьевич, что мы тут не понимаем пороки внутренних заимствований? — вздымился вице-премьер. — Но нет выхода — налоги не собирают, производство нерентабельно, почти все убыточно…
Сашка откинулся на стуле, положил ногу на ногу, посмотрел на него в упор:
— Это вы правы — все невыгодно. Меня удивляет, откуда берут средства печатать деньги — по идее, все они должны быть разворованы по дороге на Монетный двор…
— Н-да-тес, проблема эта у нас существует, — государственно-озабоченно вздохнул Завалишин, поправляя золотистый двухсотдолларовый галстук «Ив Сен-Лоран». — Что касается компьютерно- космического проекта, думаю, надо решать его по частям, а не весь сразу.
— Поясните мысль? — строго спросил Сашка.
Лысина Завалишина стала накаляться красным светом — он вдохновлялся на глазах:
— Проект ведь действительно космический — в прямом и переносном смысле! Он должен ввести Россию в новую коммуникационную эру! И правительство настроено весьма позитивно. Но вы, Александр Игнатьич, должны считаться с реальными трудностями сегодня! Нужно немного повременить в части юридического оформления — необходимо провести через Думу закон ОСВ-2, уточнить статус государственного участия. Я не сомневаюсь — проект обязательно будет реализован…
— Вы полагаете, что Билл Хейнс и я вложим девять миллиардов долларов в затею, гарантированную патриотизмом наших депутатов и доброй волей правительства? — с интересом спросил Серебровский.
— Александр Игнатьич, голубчик, но ведь ни вы, ни хозяин «Макрокомпа» не должны сразу же инвестировать такую огромную сумму! — нашелся Завалишин. — Пока будут решаться процедурные вопросы, у вас возникнет тьма подготовительных работ.
— Интересно знать — кто гарантирует мне надежность инвестиций на предварительные работы? Вы представляете, сколько это стоит?
— Если хотите, я могу сегодня же дать вам и Хейнсу письмо с заверениями о заинтересованности российского правительства в осуществлении проекта.
— Ну что же, — вздохнул Сашка. — Как говорят симпатичные начитанные испанцы Ортега и Гассет — лучше синица в руке, чем утка под кроватью…
— Испанцы знают, что говорят. — Завалишин весело засмеялся — он знал Хитрого Пса хуже, чем я, и
