и тоже черненький.
Мне тут же выдали эмалированную кружку, налили чаю, подсунули под нос всю еду, которая лежала на столе. Мужики наперебой, отчаянно стесняясь, коряво ухаживали за мной. Я развеселилась, мило болтала и вообще была душкой, я могу иногда, когда захочу. Нахлебавшись чаю, откинулась назад, и вот тут-то и обнаружила, что за моей спиной, на спинке дивана, лежит рука Романа, которая в тот же момент довольно ловко переехала мне на плечи.
Сначала я собралась так же ловко ее скинуть обратно, но потом решила, что очевидное покровительство начальника экспедиции мне только на руку. Остальные пять раз подумают, прежде чем соберутся обхватить меня за талию при первом же удобном случае. А уж с начальником как-нибудь и сама справлюсь, если захочу. Поэтому я некоторое время демонстрировала окружающим свою крутизну, но, услышав, что судно сбавляет ход, поняла, что мы у шлюза и выпрыгнула из-за стола.
– Ребята, вы как хотите, а я обожаю шлюзоваться, так что иду наверх.
Мужики покивали головами, повылезали из-за стола, чтобы выпустить меня и затолкались обратно, видали они все эти шлюзы в гробу в белых тапках. На крыше рубки, как ни странно, обнаружился Форд, привязанный к поручню.
– Привет, – сказала я ему, – ты как сюда попал? Вроде я у тебя крыльев не замечала, да и лапы не приспособлены для лазанья?
– Хозяин помог, – не поворачивая головы, ответил Форд.
– Ничего, если я тут с тобой посижу?
– Мне будет только приятно, – галантно рыкнул он.
– Оля, – раздался сзади голос Романа, – раз уж вы собрались тут сидеть, так возьмите куртку.
Я сходила к нему за теплой курткой, набросила ее на плечи, подсунув полы под себя, чтобы не сидеть на голом железе. Медленно открылись ворота шлюза, мы тихо вошли в него. За нами затолкалась еще пара небольших суденышек, и ворота начали закрываться. Я внимательно смотрела на створки шлюза впереди. Вот они слегка разошлись…
Почему мне так нравится наблюдать, как судно проседает в глубину, как оголяются скользкие, зеленые от водорослей стенки, как небо отдаляется от меня, создавая ощущение того, что ты игрушечный матросик игрушечного кораблика, лежащего в коробке?
Стоило мне прикурить сигарету, как Форд глухо заворчал, прервав мои ленивые размышления. Я оглянулась, обнаружив заползающего к нам Юрика. Я наклонилась к уху Форда, тихо прошептав:
– Ты же обещал держать себя в руках…
– Г-гы! – невежливо отреагировал Форд, демонстративно отворачиваясь.
Похоже, он очень не любил Юрика. А тот подошел и вежливо спросил:
– Можно мне к вам присоединиться?
– Пожалуйста, садитесь, – я подвинулась, чтобы он мог поместиться рядом.
Он тяжело уселся, перегаром от него, таки да, еще заметно попахивало. И руки тряслись. Сидел бы, чаем отпивался, вздохнула я про себя. Юрик пошлепал себя по карманам.
– Можно у вас покурить стрельнуть, свои на столе оставил? Я протянула ему пачку. Он осторожно выковырял сигарету.
– Скажите, Оля, за коим чертом вас понесло в эту кошмарную экспедицию? Зачем вам эти собачьи условия? Зима на носу…
– Чего уж теперь сожалеть? – пожала я плечами. – Отвертеться не получилось.
Глаза у него все еще были мутными, но теперь стало видно, что они действительно голубые. Какое мне дело до цвета его глаз? Я посмотрела вверх, в серое небо, заглядывавшее в коробку шлюза.
– Расскажите мне, какие у вас планы? А то меня выпихнули на такой скорости, толком ничего и не знаю.
– Пять рек, – спокойно ответил он. – Четыре нормальных, пятая – бешеная. Вряд ли вы сможете на ней хоть что-нибудь сделать, сети там не поставить. То есть поставить можно, затратив массу усилий, но толку все равно не будет, скорость течения слишком высока.
– А как вы будете отбирать свои пробы?
– Как обычно. Трос натянем с берега на берег, один в лодке ковыряется, второй по тросу перетаскивает лодку. Все можно сделать, если очень приспичит. Спасибо за сигарету, – он поднялся. – Надоело все до смерти, спать пойду.
– Противный он, – пожаловался Форд, когда мы остались одни. – Рядом с ним дышать трудно.
Я погладила его по голове, он тут же бессовестно подсунул шею, льстиво помахав хвостом.
– Почеши под ошейником, а то лапой не достать.
Я скребла собачью шею, разбирая клочья свалявшейся до состояния валенка шерсти. Задумчиво задрав голову, увидела, что наверху тучи слегка разошлись, так что небо смогло посмотреть на меня своим синим глазом.
Я постаралась представить, что оно может увидеть сверху. У меня защемило сердце, потому что увидела внизу микроскопический, даже не игрушечный кораблик. На нем судьба волокла твердой неумолимой рукой в неизвестность лежащего где-то впереди моря, такого маленького сверху и такого сурового внизу, меня, которую даже под микроскопом было не разглядеть. И в мою голову забрела страшная мысль – а есть ли я вообще, если меня сверху вовсе не разглядеть?
Я охнула:
– Что со мной происходит?
Форд повернул голову ко мне, стараясь не дать моей руке выскочить из-под ошейника.
– Почему ты нервничаешь?
– Ох, зверюга, я просто не понимаю, куда меня тащит.
– Я понимаю, – ответил он, замысловато вывернув шею, чтобы сладчайшая процедура не могла прерваться. – Когда меня иногда так тащит, я тоже не могу устоять.
– Тебе проще, – заметила я.
– Да, – согласился он, – мне проще. Хозяину тоже не по себе, я чувствую. Вас обоих тащит друг к другу. И вы не можете этому сопротивляться. И вам это нравится, но в то же время не нравится, потому что привыкли думать, что вы самостоятельные люди. А я всю жизнь в ошейнике и на поводке, для меня это обычное дело.
– Ты всерьез думаешь, что у людей тоже есть ошейники?
– Не сомневаюсь в этом, – он хихикнул, причем мне показалось, что несколько подловато. – Вы не видите своих ошейников, поэтому думаете, что свободны. Но все люди ходят на таких же поводках, как и я. Правила игры для людей не отличаются от собачьих.
– Черт тебя дери, Форд! – вот уж не думала, что придется консультироваться с собакой по такому серьезному вопросу. – Может быть, ты скажешь, кто же надел на меня этот ошейник?
– Тоже мне, вопрос, – фыркнул кобель. – Жизнь, кто же еще…
Я задумалась. Несколько неожиданная точка зрения. Впрочем, мне показалось, что какая-то доля правды в его соображениях есть. И в самом деле, вот я тащусь к чертям на кулички. Могла бы я отказаться? Вроде бы да, но не отказалась. И в конечном итоге судьба тащит меня, и уже не вывернуться, пока не окажусь в намеченном ею пункте. Чем не ошейник с поводком? Пожалуй, он прав, собака, но как мне не нравится эта идея!
Шлюз распахнул свои объятья, двигатель запыхтел изо всех сил, и игрушка судьбы, стиснутая ошейником неизбежности, потащилась в направлении, известном только владельцу руки, крепко державшей ее поводок. Я отпихнула от себя разнежившегося пса, твердо выдержав его укоризненный взгляд. Вытащила из кармана сигарету, тихо позвала:
– Шуба… Ты слышала? Неужели он прав?
– Он прав в том смысле, что от судьбы не уйдешь, все остальное, на мой вкус, терминология, – успокаивающим голосом заметила она. – Ты же сама хотела плыть по течению? Вот оно тебя и тащит.
– Ты полагаешь, уже не вырваться?
– А ты разве хочешь? – ее смех был теплым, душу стало отпускать.
– Кажется, не очень, – рассеянно протянула я.
– Ну и не бери в голову. Какая тебе разница, поводок, судьба или ты сама, если результат будет одним и
