раздражены… почему? Что-то не так идет, что-то неправильно. Почему? Не понимаю…
Кое-как выбралась из постели. На привинченном к полу, хилом от изящества стульчике висит моя одежда. Я с подозрением рассмотрела светло-серый комбинезон. Мой? Или не мой? Ощущение, как будто и я не совсем я… Что со мной происходит? Влезла в комбинезон, выползла наружу.
И здесь светло-серые металлические стены, вдаль уходит полуосвещенный коридор. Навстречу сразу же попался седоватый дядечка. На макушке изрядная лысина, горбатый нос, пышные седые усы и гордая, величавая походка. Механик, как его… Герберт. Вспомнила, от чего слегка полегчало на душе.
Он с сочувствием взглянул на меня.
– Что, не по себе, милая? Может, тебе покушать? Мне обычно помогает, – и улыбнулся.
Истинно мужской подход к жизни. Может быть, и поможет, не знаю. Зато почему-то уверена, что мне нужно с ним поговорить, совершенно точное ощущение, что он многое может рассказать. Волокусь за ним следом. В уже знакомой кают-компании (неужели Шуба права, и сны повторяются?) меня усадили за стол, перед носом немедленно возникла тарелка с кучей еды. Я мужественно улыбнулась.
Еще бы, спросонья (или во сне?) в меня кусок обычно не лезет ни при каких обстоятельствах. Засунув в рот что-то непонятное на вкус, я вздохнула, вернее, тяжко вздохнул мой желудок:
– Герберт, вы давно летаете с капитаном Макмилланом?
– Давненько, – он сунул в пасть очередной кусок и задумался, пережевывая.
Если этот дяденька будет выдавать информацию такими микроскопическими порциями, я могу треснуть от несвоевременного избытка пищи и неудовлетворенного любопытства. Попробовать, что ли, подтолкнуть его к более интенсивным воспоминаниям?
– А чем вы занимаетесь вместе с капитаном?
– Мы, собственно, его только возим, а делами он занимается сам, – под благородные седые усы степенно отправился следующий кусок.
Я вздохнула. Таким способом мне ничего не узнать. Как же его все-таки разговорить? Я поднапрягла мозги и осведомилась:
– Герберт, капитан сказал мне, что он колдун. Это правда?
– Ага, – честно ответил он.
Елки зеленые… нет, погодите, это цитата из другого времени… или других обстоятельств? Время показалось мне тягучим, как жвачка. Как же мне расшевелить этого типа?
– Герберт, а мой шеф сказал, что ваш капитан – страшный человек. Это правда?
Усы задумчиво пожевали, остановились, снова пожевали.
– В основном нет…
Черт, при первом знакомстве он показался мне более живым. Я решила, что пора рассердиться и нахмурила брови.
– Герберт, вы всегда так немногословны?
– Вообще-то я люблю поболтать, Холли, – виновато отозвался он. – Но если вы хотите узнать что- нибудь про капитана, лучше спросите его сами.
Возможность спросить самого капитана тут же подвернулась под руку, потому что Макмиллан внезапно плюхнулся на стул рядом со мной, обращаясь при этом к Герберту:
– Что, приятель, тяжко держать язык на поводке? А?
Герберт выразил на своей жующей физиономии нечто среднее между облегчением и чувством вины.
– Ну, – нечленораздельно буркнул он, – ты же понимаешь…
– А как же, – фыркнул тот. – Холли, прекрати изводить моего коллегу. Все, что тебе хочется узнать, можешь спросить непосредственно у меня. От него ты все равно ничего не добьешься, так уж у нас с ним принято.
– Что, ты можешь ответить на любой мой вопрос?
– Запросто, – он подтащил к себе тарелку и начал быстро жевать.
Воспитанный Герберт моментально испарился из-за стола от греха подальше. Я повернулась и внимательно поглядела в бессовестную капитанскую физиономию.
– Зачем я тебе понадобилась, признавайся?
Расмус тяжело вздохнул, отодвинул тарелку и пристально посмотрел на меня.
– Мне понадобилась Синяя звезда. А раз ею оказалась именно ты, тебе некуда деваться. Вот я и сгреб тебя в охапку.
Все, приехали, подумала я. Теперь еще и Синяя звезда! Тихо, детка, без нервов, это только сон, почему бы и нет? Только что все это значит? Что за Синяя звезда такая, пропади все пропадом?
– Что такое Синяя звезда?
Я в упор посмотрела ему в глаза. Расмус Макмиллан, конечно, нравился мне, но не до такой степени, чтобы позволять ему пудрить мне мозги, пусть даже и во сне.
– Холли, я тебя умоляю, дай мне спокойно позавтракать. А после я тебе постараюсь объяснить, что к чему. Но лучше бы ты не стремилась узнать про себя все, потому что это можно только почувствовать, а ты еще не готова.
Хорошенькие дела! Что еще за это такое? А как я это почувствую, если ничего не знаю? Я с подозрением воззрилась на треклятого колдуна.
– Расмус, я начинаю сердиться!
– Это ничего, – спокойно возразил он. – Пока ты не знакома со своей силой, можешь сердиться, сколько угодно. Потом, возможно, у тебя возникнут проблемы с твоими негативными эмоциями. Или наоборот, исчезнут.
Все, приехали! Я поняла, что уже не сержусь, отнюдь, просто начинаю элементарно беситься. Этот тип меня достал! Пытаясь сдержать неодолимое желание выпустить свой гнев наружу, я наморщила лоб и запыхтела:
– Расмус! Черт тебя дери! Я хочу знать, зачем тебе понадобилась?
Он кротко вздохнул:
– Холли, потерпи полчаса, хорошо? И тогда я постараюсь все рассказать. Только толку от этого все равно не будет.
Мне захотелось размазать этого невозмутимого злодея по ближайшей стенке. Сколько можно меня изводить самым натуральным образом? Но этот редкостный мерзавец по-прежнему оставался бесстрастным.
– Может, чаю? А?
– Не хочу, – злобно фыркнула я. – Ненавижу быть пешкой!
– Ты не пешка, – отстраненно ответил Расмус, поднимая на меня свои сверкающие глаза, – ты – ферзь. Ты – Синяя звезда, и этим все сказано.
И тут мне стало так не по себе, просто ужасно! Мне показалось, что мой сон не совсем сон, совсем не сон, что-то большее, чем сон… И я крепко зажмурила глаза.
Будильник надрывался, надрывался, надрывался… Не понимаю, что случилось? Не должен он так безобразно долго звонить. Заткнулся, наконец, скотина! Но блаженная тишина недолго услаждала мои уши, звонок снова завопил. Какой, к черту, будильник, я же не заводила его вчера! И тут до меня дошло, что трезвонит телефон. Кому я понадобилась ни свет, ни заря? Не пойду, пусть они все треснут! Я отважно перевернулась на бок, натянула одеяло на уши и попыталась снова заснуть.
Только злая судьба совсем не хотела дать мне выспаться. Телефон грянул в третий раз, после чего мои нервы окончательно сдались. Злобно отшвырнув одеяло в сторону, я пошарила ногой по полу в поисках тапок, одной ногой попала, другой промазала. Но стоило мне доползти до проклятого аппарата, как он замолк. С-сволочь! Я поймала себя на том, что слова внутреннего монолога произносятся с напряжением, так и хочется з-з-затормозить на первом звуке. Только этого мне еще и не хватало!
Мозги, обильно политые кофе, наконец, начали со скрипом проворачиваться. Я выглянула в окно. Снова серенький дождик… В такую погоду и просто бывать на воздухе совсем не хочется, а уж работать – особенно. Выкурив сигарету, я прижалась лбом к прохладному стеклу, забрызганному снаружи мелкими каплями, предчувствуя, как мое лицо вскоре станет таким же влажным, как это окно.
В тот же момент телефон осознал, что ему больше не стерпеть молчания, и незамедлительно сообщил
