Хэста рухнул на стол с ножом в горле.
А дружина осталась. И двое млаших братьев Хэсты, близняшек, ровесников Ротбирта — Синкэ и Стэкэ — остались. И они-то носили мечи по закону…
Короче, Ротбирт бежал — благо, ничто его не держало, да и гнаться за ним особо не гнались. Отстали в лесах и Синкэ со Стэкэ, потеряв от стрел Ротбирта половину пёсьей своры… да вот напоследок пометили мальчишку, и умер бы он в степи, если бы не Вадомайр-Вадим.
А будущее своё он себе представлял не очень чётко… или даже вообще никак не представлял и не особо о нём беспокоился. Да и тоски не испытывал. Вот и сейчас, лёжа у костра и уже засыпая, он едва ли смог бы ответить — зачем, ради чего, он шёл всё дальше и дальше на юг, что гнало его? Давно отстала погоня, и вообще… Анласы не знали такой умной категории, как 'тоска по неизведанному'. Просто ощущал кто-то из них вдруг сосущую пустоту в груди — и, стремясь заполнить её, поднимал паруса, седлал коня, подбивал крепкие дорожные сапоги, запрягал фургон… И шёл за призраком мечты, пока не погибал — или пока остывшая кровь не велела остепениться и 'осесть на землю'. Ротбирт понимал, что, не случись всей той заполошной истории — ушёл бы он и так, не усидел бы за щедрым столом…
…Эрд — или Мир по-славянски — и правда был иной планетой. Где она располагалась в Галактике — Ротбирт не знал. Но, как понял Вадим, про Землю тут слышали и земляне тут бывали — отсюда и десяток невероятно исковерканных русских слов, которые знал юный анлас. Толком объяснить происхождение их Ротбирт тоже не мог.
Но почему-то теперь Вадим был уверен: Олега он найдёт.
Вадим проснулся сразу.
Над рекой плавал белёсо-голубой туман. Его шапка поглотила берега, и зыбкое марекво сонно ворочалось вокруг склонившихся к воде ив. Солнце ешё не встало, и роса на траве, казалось, подёрнута пыльцой. Ярко светили дневные звёзды, подмигивал голубой глаз Чаккира. Костёр давно прогорел, остатки глухаря подёрнул жир.
Ротбирт спал. Его лук был аккуратно убран в чехол — об этом оружии новый (или уже старый — шесть дней вместе!) знакомый Вадима заботился едва ли не больше, чем обо всём остальном. Но, едва Вадим собирался его будить, как Ротбирт сел сам и — как не спал! — сказал чисто и тихо:
— Конь ржёт.
Вадим прислушался. И уже совсем собирался сказать, что ничего не слышит, как и до его слуха донеслось ржание — далеко или искажённое местностью.
— Дикие? — предположил он. Ротбирт обувался:
— В лесу? Степь позади осталась… — он побледнел так, что высыпали веснушки и бросил сапог, который так и не успел натянуть. — Не то за мной… ложись, Вадомайр, ложись!
Вадим, которому передалось волнение Ротбирта, немедленно плюхнулся на живот.
— Если заметили… — шептал анлас. — Если заметили… вон они!
Но в голосе его испуг сменился удивлением. Ротбирт приподнялся на локтях, и Вадим тоже повернулся в ту сторону, куда смотрел анлас.
По рассказам Ротбирта он ожидал увидеть таких же, как его знакомец, людей на рослых конях… но удивление Ротбирта стало ему ясно. Всадники ничуть не походили на анласов. Недаром Ротбирт даже рот приоткрыл, наблюдая за этими людьми в полном и явном изумлении.
Отряд в два десятка верховых стоял шагах в ста у реки, не больше — они подъехали за деревьями, отрезавшими и исказившими звук. Нет, совершенно точно это были не анласы. У анласов не могло быть таких коней — приземистых, большеголовых, мохноногих, с длинными гривами, да ещё и разномастных! Лица же самих людей Вадиму напомнили монголов, а Ротбирта явно позабавили — он засмеялся тихонько, кажется, решив, что от этих людей не стоит и прятаться. У них были широкие, скуластые лица, почти без подбородка, с узкими глазами-щёлками и маленьким расплюснутым носом, цветом похожие на глиняный горшок. Омерзительно чёрные волосы двумя косицами падали на грудь. Кроме того создавалось впечатление, что даже самые высокие из этих людей ниже Ротбирта. Мальчишка даже подумал, что это гномы, но сообразил, что конь никогда не даст сесть на себя гному. Нет, это были люди, пусть какие-то уродливые и странные.
И они были вооружены.
Четверо выделялись из общей массы. Их лошади были защищены толстой кожаной бронёй и чешуйчатыми масками. Сами воины тоже были в доспехах. Яйцевидные шлемы, украшенные алыми перьями, оставляли открытыми лишь глаза и скулы, а ниже смыкались с плавно изогнутыми латными воротниками брони, сделанной в виде чешуйчатой длиннополой одежды с широким длинным рукавом. Руки закрывали пластинчатые перчатки, ноги, видневшиеся из-под брони — пластинчатые же поножи и круглые наколенники. У каждого на левой руке был довольно большой щит в виде овала со срезанным верхним краем и изображением какого-то многорукого существа, похожего на ледового кракена и человека одновременно. В правой руке с упором на носок — странное оружие, похожее на нож-саксу, закреплённую на копейном древке. За седлом — до смешного маленький лук, два колчана со стрелами, свёрнутая верёвка. Но поясе — кривые нож и сабля.
Все остальные всадники за исключением этих четверых производили скорей жалкое впечатление. Меховые шапки-треухи, доспехи из дублёной кожи, кое-где усиленные бляхами, плетёные щиты, обтянутые кожей — всё это было грязным, засаленным — Ротбирт скривил губы. Вадим тоже подёргал носом — он учуял неприятный запах — смесь конского и человеческого пота, горелого сала, немытого тела и ещё чего- то неуловимого, почти звериного. Но и у этих всадников были луки, верёвки, ножи, сабли и хвостатые копья.
И только теперь до обоих мальчишек разом дошло, что все они смотрят сюда, в их сторону.
По землям анласов — на старой родине и здесь — чужак-одиночка мог странствовать без опаски. Защита, кров и пища ждали его в каждом доме. Ротбирт не видел причин, почему бы тут дело обстояло по- другому. Прежде чем Вадим, который по-прежнему разглядывал всадников с подозрением, успел что-то сказать, Ротбирт поднялся и вскинул руку:
— Милость богов с вами! — звонко крикнул он. — Меня зовут Ротбирт сын Норма, анлас из анла- тэзар! — и протянул руку ладонью вверх.
Всадники стояли неподвижно. Только теперь мальчишка буквально ощутил исходившую от них враждебность.
— Чёрт, да молчи ты! — прорезался наконец Вадим, тоже вскакивая. Но, прежде чем Ротбирт успел как-то оформить своё опасение и понял, почему кричит Вадомайр, один из панцырных всадников вдруг тоже вскинул руку — словно бы в ответ…
— Ирра! — разнёсся над рекой крик. — Хуг! Хуг! Хуг!
Вопли и гиканье рухнули обвалом. Рассыпаясь в лаву, всадники, шпоря коней и вопя, ринулись на мальчишек. Без разгона — конским прыжком с места.
Теперь и Ротбирт понял то, что интуитивно, как бы не на генетической памяти, сообразил Вадим — приятной встречей не пахнет. Мальчишки развернулись и, на ходу похватав вещи, со всех ног помчались к холмам. Это была единственная надежда — успеть добежать до холмов и скрыться среди них.
Желание спастись подхлёстывало обоих, и мальчишки неслись изо всех своих немалых сил. Ротбирт бежал босиком — сапоги он не подобрал. Вопли, визг и гиканье накатывались сзади, но не так уж и быстро.
Потом что-то прошелестело между мальчишек и упало в траву впереди… стрела! Ротбирт от изумления даже сбился. Оглянувшись, запнулся и полетел кувырком, но успел заметить, что эти люди стреляют на скаку, с седла!!!
Долго удивляться было некогда. Вадим затормозил, пробежав ещё пяток шагов, не больше. Полез за пистолетом… но вместо этого достал петарду и зажигалку, быстро поджёг фитиль и швырнул зашипевший цилиндрик навстречу скачущим всадникам, а сам бросился поднимать Ротбирта.
Петарда пропала, можно сказать, даром. Нет, бахнула она, что надо, и всадники рванули в стороны, не сдерживая лошадей. Но — вот чёрт! — Ротбирт и сам перепугался грохота. Пока Вадим тормошил его — всадники справились со своими животинами и снова приближались…
Ротбирт вскочил, сдёргивая с лука чехол. Сунул в руку Вадиму меч — не глядя; прислонил к ноге тул,
