– Вы, конечно, узнали этих господ?
Йенсен никогда раньше их не видел и не знал, кто они такие – даже после того, как министр представил их ему. Оба входили в правительство.
– Кто-то однажды справедливо заметил, что расстояние между народом и властями слишком велико, —пробормотал министр.
Йенсен понял, что он имел в виду. Рыжеволосый полицейский врач участка как-то сказал:
– Можно ли представить себе что-нибудь более абстрактное, чем господь бог и министры?
В этих словах заключался глубокий смысл. Политика страны, направленная на достижение единообразия и устранение каких бы то ни было различий, не допускала усиления влияния той или иной личности—кроме тех, чья сила и власть зиждились на капитале и кто занимал ведущее положение в обществе независимо от желания народа. Однако в результате последних выборных кампаний на авансцену стали выдвигать определенного человека —это делалось для того, чтобы не допустить чрезмерно большого разрыва между подавляющим большинством народа и узкой группой технократов, в руках которых формально была сосредоточена власть в стране.
– Господин премьер-министр…—начал Йенсен, но тот оборвал его:
– Я не являюсь главой правительства. Выборы были… отложены.
– Отложены?
Министр поспешно встал, сделал было порывистый жест, но, взглянув на свои дрожащие руки, засунул их в карманы пиджака.
– При создавшихся обстоятельствах мы приняли решение отложить проведение демократических выборов в стране,– официальным тоном произнес он.
Один из членов правительства, до сих пор молчавший, кашлянул и спросил:
– Комиссар Йенсен?
– Да?
– Вы давали присягу в верности правительству?
– Да.
– Сколько раз я говорил, что это совершенно не относится к делу,—раздраженно проговорил министр.
В комнате стало тихо – слышался только рев реактивных двигателей за окном. Йенсен поочередно посмотрел на присутствующих и тихо спросил:
– Что случилось?
– Самое непонятное заключается в том, что мы и сами не знаем. Нам не известно, что произошло, более того, нам не известно, как это произошло. Между теми событиями, о которых мы знаем, не существует никакой логической связи.
– Какие же подробности вам известны?
– Йенсен, нам придется начать с самого начала.
– Хорошо. Почему вы находитесь здесь?
– Не знаю.
– Не знаете? Как вы сюда попали?
– Так же, как и вы. Самолетом. Мы возвращались из-за границы… из поездки с государственным визитом. Продолжить путь нам не удалось. Все пути сообщения были прерваны.
– Почему?
– Мы не знаем. Никто этого не знает.
– Как долго вы находитесь здесь?
– Три дня.
– Вы пытались вернуться домой? Министр не ответил.
– Это вы вызвали меня сюда?
– Да.
– Зачем?
– Йенсен, давайте разберемся во всем по порядку. Во-первых, согласны ли вы выполнить наше задание?
– Какое именно?
– Выяснить, что там произошло. Поскольку нам не известно, где мы находимся, я не могу вам приказывать.
– Я знаю, где мы находимся.
– Вы меня не так поняли. Я имею в виду юридическую сторону вопроса. Вы же знаете, что по чисто экономическим соображениям наше правительство не признает режима, существующего в этой стране. Для нас она – всего лишь географическое понятие. Мы не пользуемся никакими экстерриториальными правами.
– В таком случае почему же вы здесь?
Министр неожиданно всплеснул руками и, потеряв над собой власть, крикнул:
– А куда же нам деваться, черт побери? Я обращаюсь к вам с просьбой оказать услугу стране, а вы…
Он осекся. Третий член правительства, который до сих пор не произнес ни единого слова, покачал головой и сказал:
– Полиция. Я же вам говорил.
Он был совсем молод. Его лицо и вся поза выражали презрение и высокомерие. Йенсен вдруг вспомнил, что раньше слышал его имя. Этот человек принадлежал к числу наиболее многообещающих политических деятелей. Он занимал различные посты в правительстве и, по всеобщему мнению, со временем должен был стать премьер-министром. Сейчас он возглавлял Министерство просвещения. До этого он был министром связи, и ему вменялась в обязанность деликатная задача – руководить цензурой на радио и телевидении.
Йенсен равнодушно посмотрел на него и негромко произнес:
– Мне хотелось бы напомнить, что я сейчас не на службе, что мы находимся на территории иностранного государства и что я до сих пор не получил никаких конкретных разъяснений, если не считать той информации, которую мне удалось получить в зале ожидания.
– Йенсен, Йенсен,—умоляющим тоном начал министр.—Мы знаем вас как исключительно способного офицера полиции.
– Вот как?
– Да, да. И хотя расследование того неприятного дела, которое вы провели четыре с половиной года назад, осложнило ситуацию, с технической точки зрения вы провели его безукоризненно…
– Настолько безукоризненно, что в результате погибло тридцать два человека?
– Нужно ли снова копаться в старых неприятностях?! Министр просвещения холодно процедил:
– Господин Йенсен, надеюсь, вам ясно, что в тот момент, когда положение стабилизируется, мы можем разжаловать вас и отправить патрулировать улицы? Мы можем вообще уволить вас из полиции. Вы и раньше причиняли нам немало хлопот.
– Совершенно верно,—подтвердил министр.—Подумайте о своей семье.
– Я одинок,—заметил Йенсен.
– Ну хорошо, чего вы хотите? Денег?
– Правды.
– Но я уже сказал, что нам ничего не известно. Мы не знаем, что произошло в стране.
– Почему отложены выборы?—спросил Йенсен. Министр нервно пожал плечами.
– Ведь я уже сказал…
Министр просвещения быстро встал и презрительно взглянул на своего коллегу.
– Выборы отложены потому, что в ходе заключительной части предварительной кампании возникли серьезные осложнения,—сказал он.
– Что вы имеете в виду?
– Уличные беспорядки. Мятежи. В них замешаны полиция и армия.
– Восстание?—с сомнением произнес Йенсен.
