Чаком.
Досадуя на проницательность сестры, Трейси поморщилась. Стряпня была для нее не только образом жизни, но и своего рода трудотерапией, помогавшей преодолеть стресс, снять напряжение, выпустить пар. На этот раз она ударилась в работу, чтобы не думать об Эдварде и не предаваться тоске.
Однако в этом случае трудотерапия оказалась несостоятельной.
— Итак, не хочешь ли ты рассказать, что стряслось? Или мне подвергнуть тебя пытке?
Маргарет скорчила зверскую гримасу и угрожающе двинулась на сестру. Трейси, несмотря на препоганое настроение, рассмеялась. Традиция выуживать друг у друга важную информацию путем запугивания сохранилась у них с детства. Маргарет обычно добивалась желаемого, щекоча свою жертву, и Трейси не имела сил ей противостоять.
— Эдвард и я… — Трейси судорожно вздохнула. — Словом, между нами все кончено.
— Кончено? — переспросила Маргарет недоверчиво, и ее лицо помрачнело. — Что ты имеешь в виду, говоря «кончено»?
— Не деловые отношения, конечно, — пояснила Трейси на всякий случай, если сестра не поняла. — Наш роман.
Глаза Маргарет сузились, и она угрожающе уперла руки в бока, словно собиралась защитить младшую сестру от всех напастей мира.
— Может, мне пойти и поговорить с мистером Беркли? — предложила она, закипая. — Я никому не позволю обижать мою сестренку безнаказанно!
— Не петушись, Марго! — взмолилась Трейси. Она не сомневалась, что сестра ни перед чем не остановится, лишь бы добиться справедливости. — Он не виноват. Это… все я. Я сама с ним порвала.
Маргарет придвинула к себе стул и села.
— Но почему? — Ее рука машинально потянулась к ближайшей тарелке за печеньем.
Трейси отвернулась, делая вид, что ищет формочки для теста, которое взбивала. Она не знала, как рассказать Маргарет о сластях со стимулирующей начинкой и не выглядеть в ее глазах идиоткой.
— Похоже, что Чак подорвал мою веру в себя сильнее, чем мне хотелось бы.
— Чак был придурком, и ты не можешь сравнивать с ним всех остальных мужчин, — безапелляционно заявила Маргарет.
Эдвард сказал то же самое, когда Трейси поделилась с ним историей своей неудачной любви.
— Позволь мне заметить, — продолжала Маргарет, — если ты отпустишь Эдварда без борьбы, то сваляешь дурака.
Моя сестра всегда отличалась убийственной прямолинейностью, подумала Трейси, выкладывая тесто в формочки. Но Трейси не могла не признать правоту Маргарет: с каждой минутой она все отчетливее чувствовала одиночество и все яснее осознавала, что действительно поступила опрометчиво, когда несколько дней назад позволила Эдварду уйти из своего дома.
Мало того, что она не могла залечить свое разбитое сердце, так ее еще мучили извечные спутники: страхи и сомнения.
Не в состоянии повернуться к сестре лицом, Трейси зажмурилась и, собрав остатки духа, призналась:
— Я боюсь, Марго. Я боюсь поверить во что-нибудь хорошее.
— Я знаю, — с искренним пониманием отозвалась Маргарет. — А потерять такого классного парня ты не боишься?
Трейси промолчала. От нахлынувших эмоций у нее перехватило горло. Но ответ прозвучал у нее в голове. Да, она безумно боится потерять Эдварда, и это тоже составляло часть проблемы. Поверить ему и пойти за ним означало подвергнуть себя большому риску. А вдруг он сам ее оставит? Этого Трейси не пережила бы.
С другой стороны, все это время она приучала себя к мысли, что если хочет любить Эдварда, то должна пойти на риск. Должна поверить в Эдварда, поверить, что умышленно он не причинит ей страданий.
— О Господи, Трейси! — ворвался в ее размышления восхищенный возглас Маргарет. — Какие волшебные конфеты! Что это?
Голос сестры вернул ее к реальности, и Трейси повернулась, чтобы обнаружить, что Маргарет поглощает остатки «Шоколадной неги», которые после ухода Эдварда она так и не удосужилась убрать со стола. Сначала Трейси хотела выхватить у сестры коробку и обругать, что та по своему обыкновению сует в рот все, что попало, но что-то ее остановило.
События приняли интересный оборот, и Трейси решила посмотреть, что из этого выйдет. Ничего не подозревающая Маргарет тем временем отправила в рот еще одну конфету.
— Это новый сорт конфет для «Райской услады», над которым я работаю в последнее время, — сообщила Трейси.
— Ммм, они просто тают во рту. — Маргарет взяла еще одну конфету и пригляделась. — Знаешь, они мне напоминают женскую грудь.
— Я сделала это специально, чтобы добавить пикантности. — Трейси не спускала с сестры настороженных глаз. Та с аппетитом жевала третью конфету. — Марго… ты что-нибудь чувствуешь?
— Чувствую что? — удивилась Маргарет.
— Тепло. Трепет. Какое-то… возбуждение, — уточнила Трейси, вспоминая собственные ощущения.
— У тебя, что, не все дома? — удивилась Маргарет, глядя на сестру с сожалением.
— Глупости, — возмутилась Трейси, продолжая сверлить сестру пристрастным взглядом в поисках признаков влияния чудодейственных конфет, но ничего особенного не заметила. — Ты что, не чувствуешь никакого сексуального возбуждения? — сгорая от нетерпения, спросила она напрямик.
— Послушай, не знаю, что там на тебя нашло, но ты, наверное, спятила, если думаешь, что кусок шоколада способен вызвать в организме человека гормональную бурю. Если
Когда до Трейси дошло, что ее сестра не ощутила возбуждающего эффекта конфет, она испытала смешанное чувство разочарования и облегчения. Казавшаяся столь заманчивой идея начать производство нового вида конфет со стимулирующими добавками провалилась, следовательно, ей придется придумать что-то совершенно иное. С другой стороны, Трейси была бесконечно рада, потому что обрела свободу.
Свободу верить и свободу любить.
Но гораздо важнее для нее было то, что она могла оставаться самой собой.
— Почему ты задаешь мне такие странные вопросы? — полюбопытствовала Маргарет, слизывая с пальцев растаявший шоколад.
— Потому что конфеты содержат возбуждающие влечение специи, и я хотела знать, почувствовала ли ты их влияние.
Маргарет была ошеломлена, но испытала еще больший шок, когда Трейси рассказала ей, что использовала Эдварда в своих экспериментах в качестве подопытного кролика и что твердо верила, что он занимался с ней любовью исключительно под воздействием возбуждающих конфет, которыми она его угощала.
Она даже себе внушила мысль, что ее собственное влечение к Эдварду связано с употреблением любовного снадобья. К счастью, все это оказалось плодом ее фантазий.
Теперь Трейси смогла понять то, что отказывалась видеть в то утро, когда они с Эдвардом расстались. Ей так сильно хотелось возбудить его страсть, что она за желаемым не разглядела действительности.
Слишком велика оказалась сила внушения, а ее стремление поверить в нечто мистическое еще сильнее. Уж очень хотелось ей возбудить в мужчине чувства столь неукротимые, чтобы он ни о чем другом, кроме нее, не мог и думать. Но Трейси не верила, что способна добиться этого без вспомогательных средств, и конфеты с добавками ввели ее в заблуждение.
Маргарет схватила сестру за руку, возвращая к реальности.
— Трейси, Эдвард Беркли без ума от тебя, — сказала она с улыбкой. — Я видела, как он смотрел на тебя в тот вечер, когда нечаянно застала вас в кондитерской. Все время, пока я с ним разговаривала, он не
