– Воспитание не позволяет. Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос: почему всегда женщина должна бросать работу, а не мужчина?
– Ты что, хочешь сделать из меня домохозяйку? – Он громко рассмеялся. – Чтобы я бросил работу, менял пеленки и каждый день ходил на детскую площадку? Я Андерс Рейнер, – гордо произнес он, словно этим все было сказано.
Но на Джоан его спесивость не произвела никакого впечатления. Она не хотела быть покорной овечкой.
– А я Джоан Лоренс, – с не меньшей гордостью заявила она. – Я тоже много работала, чтобы занять достойное место в жизни. Я не миллионерша и моя фамилия не появляется в колонках светской хроники, но у меня в классе тридцать два ученика, образование которых зависит от меня. И осмелюсь утверждать, что я хорошо учу их. Так что не надо принижать мои достоинства. И не думай, что я оцениваю себя по твоим сухим меркам.
– Приношу свои извинения, – сказал Андерс.
Джоан показалось, что она пробила брешь в его холодном сердце, но, перехватив его взгляд, она поняла, что радовалась рано.
– Конечно, ты будешь работать. Будешь жить в своей тесной квартирке и вести образ жизни, от которого ты определенно получаешь удовольствие. – Его голос был щедро пропитан сарказмом, как блинчики кленовым сиропом. – Но скажи мне, пожалуйста, как ты собираешься оплачивать няню Джойс, а может, даже не одну? Ведь кто-то должен находиться рядом с ней, пока ты будешь давать знания своим ученикам.
– Для этого существуют детские сады, – огрызнулась Джоан. – И ясли. Многие работающие женщины имеют маленьких детей.
– Тебе известно, сколько стоят такие детские учреждения?
– А ты знаешь, разумеется, – с едкой иронией произнесла она.
– Да, знаю, – со спокойной улыбкой подтвердил Андерс. – Я субсидирую работающим в моей компании женщинам пребывание их детей в дошкольных учреждениях. Они стали даже лучше работать после этого.
Джоан мысленно чертыхнулась. Сама напросилась, подумала она.
– Можешь считать меня педантом, но я иногда смотрю на чеки, которые подписываю, – продолжал он. – Так что я в курсе, сколько стоит хороший детский сад или ясли. Поэтому я снова спрашиваю тебя: как ты намерена оплачивать воспитание Джойс?
– Я найду выход. Ведь другие женщины устраиваются как-то. Джойс не будет ни в чем нуждаться, потому что у нее…
Джоан умолкла в ужасе. Ловушка, которую расставил для нее Андерс, захлопнулась.
– Что у нее?
От волнения Джоан покраснела.
– Хочешь, я отвечу за тебя? – предложил Андерс. – У малышки Джойс достаточно денег. Это ты собиралась сказать? – Джоан промолчала, но он и не нуждался в ее ответе. – Не будет никаких детских садов, а тем более яслей. – Андерс сжимал ее запястья, сверля ее угрожающим взглядом. – Ее денег хватит на дюжину самых лучших нянек и еще много останется. Если мы возьмем опеку над Джойс, то сделаем это, как подобает. В твоем распоряжении будет няня, экономка и другая прислуга, которая тебе потребуется. Но заботиться о Джойс будешь ты. Так что ни о какой работе не может быть и речи.
– Я даже не желаю обсуждать это, – резко сказала Джоан.
Она стряхнула его руки, собрала с пола свою одежду и покачала головой, мысленно поражаясь холодной жестокости Андерса.
– Мы должны показать суду, что делаем этот шаг осознанно, что мы все продумали до мелочей. Мы не можем взять на себя Джойс, ничем не пожертвовав.
– Я не боюсь никаких жертв, – бросила Джоан, через плечо, направляясь в ванную.
Она повесила на крючок свою одежду и тихо застонала от отчаяния, когда Андерс вошел в ванную следом за ней. Джоан резко обернулась.
– Послушай, пусть каждый из нас делает то, что он может, но брак между нами невозможен. Из этого ничего не выйдет.
– Почему? – Он был искренне удивлен и сбит с толку ее категорическим отказом даже подумать об этом. – У нас есть племянница ставшаяся без родителей, в постели мы прекрасно подходим друг другу, и есть вероятность, что ты уже носишь моего ребенка. Я бы сказал, что у нас есть три очень серьезных причины для брака.
Джоан запаниковала. Вчера, когда она находилась в шоке от свалившегося на нее горя, когда ее сердце обливалось кровью при виде осиротевшей Джойс, она с готовностью сказала, что возьмет девочку на себя. Но сейчас, когда она уже могла что-то соображать, ей открылась вся сложность и трудность этого мероприятия.
Одно дело – приютить у себя на пару недель щенка или рыбок друзей, уехавших в отпуск, и совсем другое – ребенок. Это уже на всю жизнь. У нее даже не было девяти месяцев, чтобы свыкнуться с мыслью о ребенке.
Андерс молчал, но Джоан чувствовала его нетерпение. Времени у них действительно было очень мало.
– Почему жертвовать должна только я? – спросила она. – Мне нравится моя жизнь, я люблю свою работу, квартиру, друзей, а ты требуешь от меня бросить все это.
– Звучит почти убедительно, – сказал Лидере, усмехнувшись. – Послушай, Джоан, давай не будем морочить друг другу голову, ты ведь всегда хотела этого.
