Кот за порог – мышам раздолье».
Впрочем, Брайан не походил на мышку. Он выглядел как нормальный мальчик, внимательно изучающий инструкцию, прежде чем чинить свой велосипед.
Занятия в школе закончились два дня назад, и Алекса уговорила Брайана поехать в лагерь хотя бы на июль. Она считала, что это лучше, чем все лето торчать в городе с Джонатаном. Племянник согласился, но без восторга. И вот теперь она собралась уехать в Вермонт. Одна.
Увидев ее, Брайан вскочил и быстро выключил музыку. Затем, ни слова не говоря, принялся наводить порядок. Вид у него был испуганный, казалось, он чуть ли не в ужасе. Алекса еще не видела его таким взволнованным.
– С велосипедом что-то не в порядке? – мягко поинтересовалась она.
– Да, немного. Колесо заедало, вот я и хотел посмотреть, в чем дело.
– Понятно. А нельзя было заняться этим в своей комнате?
– Да, конечно, я уже ухожу. Простите, тетя Алекса, – пролепетал Брайан.
Племянник впервые назвал ее по имени и впервые извинился. Алекса вдруг вспомнила их бурную ссору и его упрек, что ее больше заботит квартира, чем люди в ней. К счастью, на этот раз она поставила его интересы на первое место.
Поднимаясь в спальню, чтобы переодеться, она вдруг поняла, что, с точки зрения Брайана, жизнь в ее квартире – вовсе не рай.
Алекса спустилась вниз, осмотрела гостиную и не нашла никаких следов недавнего беспорядка. Брайан ушел в свою комнату, и из-за закрытой двери не доносилось ни звука.
Поколебавшись, Алекса постучала.
– Брайан? Можно войти? Я хотела с тобой поговорить.
Мальчик открыл и настороженно взглянул на нее, держа в руке промасленную тряпку. Стараясь не обращать внимания на то, что в комнате царит невообразимый кавардак, Алекса спросила:
– Завтра я уезжаю на неделю в Вермонт. Не хочешь поехать со мной?
Брайан удивился:
– Пожалуй, я бы поехал… если можно взять велосипед.
– Не вижу причин, почему ты не можешь его взять. Но имей в виду, местность там холмистая.
Брайан буквально просиял:
– Это же здорово! Когда у велосипеда много передач, ехать очень легко. Один раз летом мы с родителями путешествовали на велосипедах по Европе. Я тогда был маленький, но все помню. Было просто классно! Мы разбивали палатку, папа учил меня разводить костер, готовить на огне еду и все такое… – Улыбка сползла с лица Брайана, и он закончил: – Но вам, наверное, это не очень понравится.
«Да, не очень. Сырая трава, летающие и ползающие насекомые… Но Брайан был бы в таком восторге». Впервые за все время он выразил желание – да еще с таким энтузиазмом – заняться чем-то вместе с ней.
«Какого черта? – подумала Алекса. – Все равно на душе муторно, ничто не радует, так почему бы не порадовать ребенка?» К тому же дом в Вермонте постоянно напоминал бы ей о Филиппе. А размышлять о будущем можно и в дороге, крутя педали велосипеда.
– Я бы с удовольствием, Брайан, но, боюсь, тебе придется быть за старшего. Последний раз я ставила палатку, наверное, в твоем возрасте.
– Здорово! Вам надо будет купить велосипед, еще нам понадобятся спальные мешки, палатка, походная печь…
Гейл была очень довольна собой. Все-таки уговорила Филиппа отправиться с ней в Гонконг, а затем в Токио! Причем сделать это оказалось гораздо легче, чем она предполагала.
Через несколько дней после возвращения из Швейцарии Филипп пришел на обед. По такому случаю Гейл позаботилась, чтобы все – капустный салат с майонезом, крабовые кексы и пирог с орехом пекан – было особенно аппетитным, как и сама хозяйка в просторной блузе-рубашке из полупрозрачного черного шифона.
После обеда они расположились в гостиной пить кофе с коньяком, и Гейл заговорила о своей последней затее – составить экспозицию восточного искусства – и упомянула, что собирается слетать на Восток.
Филипп проявил вежливый интерес, не более. Поэтому Гейл сменила тему и стала расспрашивать о последней гостье его ток-шоу – Лоретте Кризи, выставившей свою кандидатуру на президентских выборах. Он стал рассказывать, Гейл слушала с восхищением и только в самом конце забросила заранее приготовленный крючок с наживкой, перед которой – она была уверена! – Филипп не сможет устоять.
– А что бы ты дал за интервью у Кикучи?
Филипп оторопел:
– Да все, что угодно!
Гейл охотно верила ему. Кикучи был последней всемирной сенсацией. Он устраивал зрелищные представления, сочетавшие элементы традиционного японского театра, танцы и видеоэффекты. Однако его личная жизнь оставалась для публики тайной за семью печатями, и он еще ни разу не выезжал за границу.
– Ты шутишь? – спросил Филипп. – Всем известно, что Кикучи не дает интервью, тем более западным журналистам.
Гейл хитро улыбнулась:
– Тебе – даст.
– Но это же фантастика! – воскликнул Филипп.
Свои методы Гейл предпочитала держать в тайне, потому что правда была слишком прозаична: она обещала пожертвовать астрономическую сумму «Обществу друзей Азии», а представители этой благотворительной организации в благодарность сумели уговорить Кикучи дать интервью.
– Мы с Венди будем счастливы, если ты поедешь с нами. Может, ты заодно возьмешь несколько интервью и в Гонконге?
– Обязательно. Тодд просто с ума сойдет от счастья. Боссам на студии понравится, если мы предложим им несколько хитов.
– Значит, решено, – подытожила она и зазывно улыбнулась, сидя на диване в позе, смысл которой был ясен и младенцу.
Гейл нужно было, чтобы Филипп не только считал ее неотразимой, но и ценил как женщину, которая постоянно помогает ему в работе, вместо того чтобы печься исключительно о собственной карьере.
И вот они в Гонконге, в одном из гигантских, с хорошими кондиционерами, торговых пассажей. Имея в своем распоряжении гида-переводчика, Гейл только указывала на то, что ее заинтересовало, и доставала кредитную карточку.
– Филипп, иди сюда, взгляни на эту нефритовую статуэтку, ну разве не прелесть! – воскликнула Гейл.
Ей говорили, что Гонконг – лучший в мире город для покупок, и, судя по тому, что она успела увидеть, эта репутация вполне заслужена. Особенно она заинтересовалась изобилием предметов роскоши. Были тут и прекрасные ткани – тонкий, как паутина, крепдешин, шелка, золотая парча, камка, и антикварные вазы с невероятно тонкой резьбой, украшения из нефрита… Среди всего этого богатства Гейл чувствовала себя, как в раю, даже при всей своей разборчивости она могла бы провести здесь, наверное, целый месяц и потратить небольшое состояние.
Однако чтобы не наскучить спутнику, не разбиравшемуся в этих сокровищах, ей приходилось сдерживать себя. Филиппу, конечно, нравилось рассматривать красивые и экзотические предметы, но в нем не было жилки собственника. Более того, Гейл пришлось буквально уговаривать его примерить костюм и несколько хлопчатобумажных рубашек, а еще несколько шелковых, по сотне долларов каждая, она тайком заказала в магазине, чтобы подарить будущему мужу, когда представится подходящий случай.
Венди, крепко державшаяся за руку Филиппа, вдруг закапризничала:
– Мне надоело ходить по магазинам, я хочу в океанариум – смотреть китов, дельфинов и акул.
– Детка, но мы же там были позавчера! – возразила Гейл. – Можно пойти в другие музеи, например, художественный или в музей нефрита. Вот увидишь, тебе понравится…
– Не хочу! Лучше пойдем на пляж. Мы еще не были на пляже, а ты обещала…
