Гранитное основание? Нет, не то. В этом проекте нет необходимости идти на компромисс. Нам нужно нечто более резкое, стремительное, энергичное, нечто, что вонзалось бы в небо, будило улицу.
Алекса нахмурилась. Образ, нарисованный Иганом, полностью противоречил тому, что предлагал Грег.
– Не думаю, что Раймонд ди Лоренцо-Браун ожидает от меня именно этого.
Алекса задавала себе вопрос: почему именно на этот раз их взгляды на проект впервые так резко разошлись? Обычно они были единомышленниками. В фирме «Карл Линдстром ассошиэйтс» каждый проект был плодом коллективных усилий, но сейчас реакция Игана поставила ее в тупик.
Алекса видела, что он заметил ее недоумение.
– Ну хорошо, раскрою секрет. Так вышло, что я получил информацию, которой нет даже у Карла. Недавно я познакомился в гостях с одним из членов совета директоров «Нью уорлд инвесторс», хорошо знающим ди Лоренцо-Брауна. Оказывается, они представляют свой манхэттенский офис в виде башни, резко выделяющейся на окружающем фоне. Здание должно свидетельствовать о могуществе фирмы. Именно поэтому приобретен угловой участок в районе, который будет застраиваться. Им нужно здание в стиле модерн, которое задало бы тон всей улице. Теперь понимаешь, почему твоя скромная башня из гранита не годится? Ты должна мыслить категориями двадцать первого века.
Этот разговор не убедил ее, и Алекса решила пока не отказываться от своей идеи стекла и гранита. Но на душе было тревожно: она считала Игана не только коллегой, но и другом и привыкла полагаться на его суждения.
Он развернулся вместе с креслом и посмотрел в окно. На улице мужчина средних лет, похожий на испанца, сгружал с грузовика ящики. Со стороны было заметно – эта работа требует немалых усилий, и Иган подумал, что не хотел бы зарабатывать на жизнь таким тяжелым, изнурительным трудом. Понаблюдав за беднягой еще некоторое время, он снова повернулся к столу и попытался продолжить работу, но голова была занята другим: собственным непростым положением.
Иган Бауэр проработал в фирме без малого десять лет и до сих пор не стал полноправным компаньоном. Когда-то он возлагал на эту работу большие надежды. Сам Карл Линдстром-старший переманил его из фирмы «Скидмор, Оуингс энд Меррилл»[8], прельстив тем, что в небольшой компании можно сделать карьеру гораздо быстрее.
Но дело обернулось так, что Иган не очень хорошо поладил с Карлом Линдстромом-младшим, которому тогда было под пятьдесят. По-видимому, того обуяла сыновняя ревность, так как идеи Игана в большей степени соответствовали взглядам отца, чем его собственным. Однако после смерти старика положение радикально изменилось. Несколько партнеров вышли из фирмы, и на их место пришли новые. В отличие от Игана они были готовы легко пойти на компромисс и поступиться принципами, которых строго придерживался менеджер.
Карл продолжал отстаивать идеи постмодернизма, сторонники которого провозглашали возврат к формам и материалам прошлого, включая каменную кладку и декоративные фронтоны. Иган же терпеть не мог всю эту вычурность, не имеющую ничего общего с современным стилем жизни. Назад вернуться невозможно, пытаться это сделать – значит только выставлять себя на всеобщее посмешище.
Иган отстаивал свои взгляды, но проиграл. А когда в совет директоров пришли «эклектики», он совсем отказался от проектирования и перешел на административную работу, с которой отлично справлялся. Но конфликты с Карлом и его единомышленниками не прекратились.
Сказать, что Иган не любил дураков, было бы преуменьшением: он их просто на дух не переносил. И хотя за ним закрепилась репутация человека амбициозного, амбиции тут были ни при чем – Иган просто твердо придерживался своих принципов. Он считал, что архитектор не должен подлаживаться под вкусы широкой публики и следовать веяниям переменчивой моды. Задача архитектора – создавать творения, которыми будут восхищаться истинные знатоки, монументы, которым суждено стоять вечно.
Десять лет работы в компании негласно считались максимальным сроком для того, чтобы быть принятым в число компаньонов. Иган рассчитывал, что его трудолюбие, организаторские способности, умение добиться, чтобы проект был выполнен в нужное время с должным качеством и не вышел за рамки бюджета, перевесят идеологические разногласия и убедят руководство, что он достоин быть партнером. Однако, судя по всему, это ему не светит.
Несколько недель назад Иган получил очередное тому подтверждение. Джейсон Поттер, один из компаньонов, курировавший его стамфордский проект, в пылу спора выкрикнул, что все, включая Карла, настроены против включения Игана в число компаньонов.
Конечно, после стольких лет работы его никто не уволит. При желании он может оставаться в прежней должности хоть до пенсии, получая неплохое жалованье и премиальные, но отказ принять его в число компаньонов больно ударил по самолюбию Игана. Он считал себя умнее и талантливее остальных и не сомневался: в фирме «Карл Линдстром ассошиэйтс» еще не было равного ему менеджера. Его не желают оценить по достоинству только потому, что он не разделяет низменные вкусы большинства.
Положение складывалось не из приятных. В сорок два года Иган не мог позволить себе опуститься ниже достигнутого уровня, поэтому он навел справки по поводу вакансий в других местах. Но там, где Иган хотел бы работать, ему не предлагали ничего достойного, а переходить в менее солидную фирму не хотелось. Не для того он в свое время окончил с отличием архитектурный факультет Йельского университета. Раз уж не удалось стать большой рыбой в большом пруду, он будет плавать самостоятельно.
Иган решил открыть собственную фирму. А для этого ему нужен был талантливый архитектор с хорошими мозгами, человек, способный произвести фурор, достичь в области архитектуры того же, что может сделать в мире моды никому не известный модельер одной-двумя ошеломляющими коллекциями.
И у Игана был на примете подходящий архитектор – Алекса Кейтс-Джером. Он обманул ее, сказав, будто знает, чего хочет «Нью уорлд инвесторс», в действительности не имея об этом ни малейшего представления. У Игана были свои замыслы. Если Алекса потерпит неудачу с этим заданием, то поймет, что в фирме Линдстрома ей не дождаться повышения. И тогда – очень может быть – она с интересом выслушает его предложение.
Глава 3
Воскресным вечером Гейл Даулинг сидела в своей просторной гостиной и пыталась сосредоточиться на чтении «Таймс». Шелест страниц нарушал тишину, но не помогал избавиться от чувства одиночества. В конце концов Гейл с раздражением отшвырнула газету. По-видимому, с этим ничего не поделаешь, и здесь, в Манхэттене, она неизбежно какое-то время будет чувствовать себя потерянной. В конце концов, прошло только три месяца.
Тем не менее Гейл была рада, что уехала из Далласа, где в светских кругах о ней все всё знали. Едва погиб ее муж, как откуда ни возьмись появилось немало желающих занять его место и прибрать к рукам несметное богатство молодой вдовы. «Женихам» едва хватило терпения дождаться, пока Клифф будет похоронен.
Гейл без всякого сожаления переехала в Нью-Йорк, разочаровав тем самым стервятников. Ее квартира в небоскребе над Музеем современного искусства на Пятьдесят третьей улице могла служить образцом элегантной сдержанности. Кремовые стены, бежевый ковер, неброская, очень удобная мебель в минимальном количестве. Ничто не должно было отвлекать внимание от ее полотен.
К счастью, у Гейл было достаточно денег, чтобы потакать своей любви к американскому искусству, и ее внушительная коллекция уже успела приобрести известность. Работы Эдуарда Хоппера, Эндрю Уайета, Джона Сингера Сарджента, Джеймса Макнила Уистлера соседствовали на стенах ее квартиры с картинами современных художников: Джексона Поллока, Джаспера Джонса, Марка Ротко и многих других. Часть картин принадлежала самой Гейл, другие она брала на время в различных галереях.
Взгляд ее упал на последнее приобретение – очаровательный морской пейзаж Милтона Эйври. Подойдя ближе, Гейл поправила картину, затем снова отступила и залюбовалась нежными пастельными тонами пейзажа.
Вдруг она вспомнила о времени и спохватилась, что чуть не пропустила передачу, которую хотела посмотреть по телевизору. Передача уже началась, и, включив телевизор, Гейл увидела на экране Филиппа Джерома. Ведущий беседовал с привлекательной молодой женщиной, которая, говоря с легким французским акцентом, рассказывала о своей работе кинорежиссера.
Гейл подалась вперед, не желая пропустить ни слова. Нанетт Делво беззастенчиво флиртовала с
