Интересно, а как выглядит ее муж? Способен ли он улыбаться? Что, если вместо улыбки на лице у него, как у многих немолодых мужчин, будет вечно гостить застывшая печать разочарования?
Зато лицо Майкла Роуленда никогда не постареет. «Придите еще раз. Прошу вас». Это были слова обреченного. Ему не дожить до глубоких морщин – следствия разочарования и прочих горестей.
Внезапно Аннелизу пробрал озноб, и это наконец заставило-таки ее отправиться в каюту. Там она зажгла свечу и, загораживая пламя ладонью, стала рассматривать себя в небольшое зеркальце. Майкл сказал, что она изменилась. Теперь ей хотелось кричать, что никаких перемен в ней нет, но это не было бы правдой.
Внутри ее определенно что-то произошло. Душа томилась непонятным ожиданием, исчезла постоянно присутствовавшая пустота вокруг сердца. Неослабевающее напряжение словно отступило перед надеждой и жаждой новых ощущений. Причины этих превращений требовали объяснения, и спустя какое-то время Аннелиза отыскала его. Поразительно, но именно общение с человеком, стоящим на пороге смерти, заставило ее ощутить во всей полноте сладость бытия.
Разум подсказывал ей, что самое время гасить свечу и отправляться прямиком в постель. Завтра матросы, как всегда, поднимутся ни свет ни заря, устроят возню под дверьми, и тогда уже не поспишь. Впрочем, даже без их суматохи ей приходилось вставать до рассвета, потому что уже с первыми лучами солнца в каюте становилось невыносимо жарко.
И все же она не торопилась укладываться, так как наверняка ей пришлось бы долго лежать без сна, а это снова привело бы к появлению перед ее глазами образа Майкла Роуленда. Впрочем, избежать этого ей так и не удалось. Она представляла его лежащим на спине, как в те минуты, когда он имитировал бессознательное состояние, потом видела сидящим в расслабленной позе вместе с кошкой, которая мурлыкала у него на коленях, а он поглаживал ее длинными пальцами. Прежде Аннелиза считала Страйпс такой же одинокой и неприкаянной, как она сама, однако теперь ей стало ясно, что у кошки есть друг, и именно у него она так подолгу пропадала. Но почему животное подружилось на корабле только с ней да с узником в кандалах? Как бы там ни было, осознание этого факта рождало у нее ощущение своеобразной близости между ними троими.
Удивительное дело, но лицо преступника, возникшее так неожиданно, имело отчетливые черты. Напротив, хорошо изученные за многие месяцы путешествия лица тех, кто стоял на страже интересов компании, казались ей стертыми и блеклыми.
Возможно, причиной тому была его улыбка, которой он отвечал на ее прикосновения, – развязная, лукавая, дьявольская, недоступная никому, кроме нее одной.
Обуреваемая сомнениями, Аннелиза долго лежала неподвижно, глядя в потолок широко раскрытыми глазами. В таком состоянии ее застал рассвет. Как бы она хотела иметь при себе хотя бы миниатюрный портрет мужа – тогда она сумела бы избавиться от видения и навсегда стереть из памяти образ контрабандиста с золотистыми глазами.
Глава 5
Фербек внимательно изучал ее из-под прикрытых век, на его лице было написано презрение и недовольство.
– Ну что вы так переполошились? Клопсток сказал, что вы метались над этим бандитом, как потревоженная чайка. Надеюсь, не зря мыкались? Он сообщил вам что-нибудь по делу?
С самого начала завтрака Фербек пытал ее с упорством инквизитора. Разумеется, ему не было дела до того, что большая часть их разговора с Майклом касалась ее собственного положения.
Как с ней могло такое случиться – этого она теперь и сама не могла понять. Скорее всего виной всему была атмосфера интимности, царившая во временной тюрьме Майкла, – именно она смогла расположить ее к сугубо личной беседе.
– Вы уже несколько раз спрашиваете меня об одном и том же. Он ни в чем не признался. – Аннелиза вытянулась в своем неудобном кресле, щеки ее горели от гнева и унижения.
– Но хоть имя-то свое он назвал?
– Нет, не назвал, так же как и я своего.
Аннелиза чувствовала себя худшим из всех предателей, и ей казалось, будто это сказала не она, а кто- то другой, проникший неведомым образом за ее внешнюю оболочку. Почему для нее было так важно не признаваться, что Майкл назвал ей свое имя? Этого она не понимала, но знала одно: ей надо было на какое-то время сохранить его имя для себя самой. Это была совсем невинная тайна, не то что циничное предложение ознакомиться с плотскими утехами, прежде чем она попадет к мужу, а Майкл отправится на казнь. По-хорошему ей бы следовало сообщить капитану о наглом поведении пленника и попросить избавить ее от дальнейшего общения с этим бесстыжим нахалом.
– Собственно говоря, это не так уж важно, – недовольно скривился Фербек, – поскольку сегодня утром вы сходите к нему еще раз.
Внутри у нее все вздрогнуло, и тут же она почувствовала необычайный трепет. «Ты снова увидишь его», – нашептывал ей внутренний голос. Она еще больше распрямила плечи, молясь в душе, чтобы лицо не выдало ее волнения.
– На этот раз я сам пойду с вами, – продолжал Фербек. – Я немного маракую в английском, так что не рассчитывайте, что вам удастся скрыть от меня что-либо.
В этот момент она вновь ощутила под ногами следовавшие один за другим глухие удары – Майкл стуком сообщал о своем протесте тем, кто гноил его в темноте и смраде. Слабые вибрирующие звуки снова всколыхнули в ней волну протеста. Особенно ее злили диктаторские замашки и откровенное хамство Фербека.
– Вы не находите, что это слишком, капитан? – возмутилась она. – Ваши слова просто оскорбительны.
– Прошу прощения. – Фербек и не думал извиняться. – Дело в том, что я страстно желаю помочь компании и поэтому должен еще раз сходить к нему.
Больше Аннелиза не смела сопротивляться, и капитан, решительно взяв ее за локоть, через всю палубу направился к главному люку. Моряки исподтишка следили за ними, строя всевозможные предположения, но Аннелиза не обращала на них никакого внимания и упорно смотрела вперед, на серебряные вспышки в море. Дельфины. С недавнего времени их стая сопровождала «Остров сокровищ», резвясь в нескольких
