больны.
– Может, и болен.
– Только ей не говорите! Она заставит вас принимать лекарство.
Ах, если бы существовало снадобье, которое могло бы вылечить болезнь, терзавшую душу Джеффри! Это было не отчаяние – это было нечто гораздо худшее и гораздо более опасное, потому что в его власти было избавиться от собственных мучений. Ему достаточно только пройти по прерии, распахнуть дверь ее дома и сжать Джульетту в объятиях – и страсть, сжигающая обоих, сольет их в единое существо. Джеффри знал с редкой для него безусловной уверенностью, что его поцелуи отгонят ее сомнения, что его руки могут прижимать ее к сердцу до тех пор, пока Джульетта не поймет, что это сердце бьется для нее, для нее одной. И тогда она забудет о клятвах и обязанностях, которые стоят между ними.
Проблема состояла в том, что то же самое можно было сказать и о нем самом.
Ее улыбка освещала ему душу, ее голос успокаивал его одинокое сердце, ее дивное тело сливалось с его телом в единении, которого прежде он никогда не знал. Джульетте достаточно будет только сказать: «Джеффри, останься со мной», – и он, наверное, не сможет устоять перед желанием забыть о данном королю слове и о долге, который требует, чтобы рыцарь ее оставил. Но если он' нарушит данную им клятву, то не только лишится гордости – он больше не будет тем мужчиной, которого хочет считать достойным ее любви.
И поэтому он должен держаться от Джульетты подальше: строить дом, в котором никогда не будет жить, воспитывать мальчика, которого никогда не сможет обучить полностью, всей душой желать остаться в этих местах – но знать, что должен будет уйти. Это была дьявольская мука, обжигавшая сильнее любого из адских костров. Боль не могла бы стать сильнее. Но становилась.
Джульетта пришла к нему этой ночью, когда луна спрятала свой всевидящий лик в тучах, возвещающих приближение осени. Робби спал так сладко и крепко, как могут спать только дети. Джеффри лежал в темноте без сна, и его натренированное ночное зрение позволило ему прекрасно рассмотреть возлюбленную, когда она скользнула к нему. Она протянула руку в немой просьбе – и он переплел свои пальцы с ее пальцами.
Джеффри не задавал вопросов.
Джульетта не давала объяснений.
Он поднялся на ноги, и они несколько мгновений стояли тихо, прислушиваясь к ровному дыханию Робби, чтобы убедиться, что тот не проснулся. Джульетта потянула Джеффри за руку и повела прочь. Вдобавок она ухватилась за край попоны, на которой он до этого лежал, и поволокла ее за ними.
– Я знаю, что ты не собираешься оставаться. Но если бы ты остался, где бы ты стал строить свой дом? – шепотом спросила Джульетта.
– Вон там.
Джеффри указал на чуть заметное возвышение.
Джульетта расстелила попону на самом верху и опустилась на колени, чтобы расправить загнувшиеся края. Лунный серп вырвался из своего облачного узилища и осветил ее. Она села на корточки, обхватив руками колени. Грудь ее вздымалась от быстрых неслышных вздохов, словно она только что закончила гораздо более тяжелую работу.
– Ты сядешь рядом?
– Да.
Джеффри не отдавал себе отчета в том, что делает, и его рослое тело каким-то образом само приняло сидячее положение. Он заключил любимую в объятия. Голова Джульетты легла ему на плечо, она прижалась к нему всем телом.
– Если бы я мог, Джульетта, я бы вот так тебя обнял и никогда не отпускал.
– Ты мог бы, если бы захотел. Ты мог бы построить дом и остаться со мной навсегда.
Он застонал, чувствуя, как твердыня его самоконтроля рушится, словно стены замка, воздвигнутого еще при Вильгельме Завоевателе.
– Джульетта, я не могу…
– Ш-ш-ш-ш. – Она нежно прижала палец к его губам. – Я просто тебя поддразнивала. Я пришла сюда не за объяснениями. По правде говоря, я принесла что-то вроде обета молчания. Я пришла… я пришла повидать моего отважного рыцаря-защитника в сверкающих доспехах.
– Что?
– Посмотри, Джеффри! – Она изящно выгнула поднятую вверх руку, так что лунный свет посеребрил всю ее кожу. – Почти не хуже твоего кольчужного костюма, и ни пятнышка ржавчины!
Джульетта бросила на него взгляд, полный такой безоглядной страсти, что он резко втянул в себя воздух, а потом этот вдох вырвался из него полным восхищения смехом. Он смеялся, пока она не прижала к его рту свои улыбающиеся губы. Он представил себе, как они будут лежать вместе там, где мужчина, намеренный здесь остаться, построил бы спальню, а луна будет лить свой серебряный свет на их сплетенные тела. При этой мысли его плоть чуть не порвала ему брюки. Джеффри в жизни не узнает более трудного испытания, чем то, что ждет его сейчас, когда ему надо будет заставить себя оторваться от этого лунного колдовства и вести себя подобающим рыцарю образом.
– Джульетта, нам надо обсудить так много… Она снова закрыла ему рот поцелуем.
– Молчи! Я не хочу ничего обсуждать! Я хочу… я хочу радоваться жизни.
Как странно! Оказывается, сердце одновременно может разбиваться – и ликовать.
– Сколько, миледи?
– Столько, сколько можно будет не подпускать к нам реальность.
Существовала только одна реальная вещь, которая могла их разлучить, – тот момент, когда он вернется
