имеет обыкновение спать в любое время суток, прежде всего ночью… Не смею вас задерживать, гражданин Люсон!
– Еще раз извините, гражданка, – я поклонился как можно вежливее и шагнул к двери. Значит, ни Шарль Вильбоа, ни та, что была так похожа на его несчастную невесту, сюда не заходили.
– Погодите! – внезапно услыхал я. – Вы что, намереваетесь их искать? Сейчас?!
– Ждать нельзя, – откликнулся я. – Боюсь, уже и так поздно.
Повернувшись, я заметил, что гражданка Тома пребывает в явной нерешительности. Наконец она вздохнула:
– Ладно. Пойду с вами, а то вы обязательно сломаете ногу в этих лабиринтах. Погодите, возьму саквояж…
Она исчезла, но вскоре вернулась, уже без фартука, неся в одной руке черный докторский саквояж, а в другой – огромный замок.
С замком, изрядно старым и ржавым, пришлось возиться вдвоем. Наконец часовня была надежно заперта, и мы быстро пошли по уже знакомой мне аллее.
– Боюсь, придется бродить до утра, – гражданка Тома на миг остановилась и озабоченно поглядела вперед. – Кладбище большое и чудовищно беспорядочное…
– Снег, – подсказал я. – Он засыпал дневные следы, и если кто-то пройдет…
Ответом был удивленный взгляд.
– Странно видеть человека, способного мыслить логически. Точнее, не странно, а очень приятно. Считайте, что мы обменялись комплиментами, гражданин Люсон.
Мы прошли немного вперед, затем вновь остановились.
– Туда, – рука в темной перчатке решительно указала на небольшую поперечную аллею. – Выйдем к центру. Там старые склепы, и если кто-то пожелает спрятаться, то лучшего места не найти.
Аллея была узкой, и мы шли, почти касаясь плечами. Точнее, ее плечо было как раз на уровне моего локтя.
– А зачем трупы воровать? – поинтересовался я.
В ответ гражданка Тома прямо-таки фыркнула от возмущения:
– Естественно, для черной мессы! Мы, ведьмы, прямо-таки обожаем потрошить трупы, особенно на шабаше! Неужели не понятно?
– Вы имете в виду врачей-конкурентов? – сообразил я.
– И их тоже. Но главным образом это студенты бывшего Королевского медицинского коллежа. Раньше они платили гробозорам, но теперь денег ни у кого нет, зато появилась возможность украсть чужой труп.
– В смысле – ваш? – наивно уточнил я.
– В смысле – мой! Эти бездельники крадут мою работу! А между прочим, добиться разрешения на проведение опытов было не легче, чем взять Бастилию…
– Погодите!
Внезапно мне показалось, что слева, за очередным мраморным саркофагом на высоких гнутых ножках, мелькнуло что-то темное. Я подождал – но тщетно.
– Показалось? – Девушка протерла очки и кивнула. – Пойдемте. Мне вначале тоже мерещилось бог весть что. Но это поистине мелочь по сравнению с первым посещением анатомического театра. Кошмары снились больше недели, а в темную комнату меня нельзя было загнать даже штыками!
Аллея стала слегка расширяться, из серого сумрака проступила уродливая громада старого склепа.
– Там главная аллея, – девушка указала рукой куда-то вперед. – В этих склепах летом ночуют граждане бездомные, но сейчас слишком холодно… Вы не из полиции?
– Нет, – отверг я эту возможность. – А что, похож?
– Не похожи. На грабителя могил тоже не тянете. Скорее вы смахиваете на очень воспитанный призрак какого-нибудь шевалье времен Регентства.
Я невольно вздрогнул. Она, конечно, шутила…
Мы обошли склеп и сразу же увидели главную аллею. Ее покрывал тонкий ровный слой снега, на котором четко были видны свежие следы.
– Мужчина, – определила гражданка Тома. – Судя по ширине шагов – где-то вашего роста. Во всяком случае, это не гражданин Деларю.
Мы пошли по следам, которые вели вдоль аллеи. Слева и справа темнели склепы, один другого выше и мрачнее.
– Безобразие! – девушка наморщила носик. – Потратить столько денег, столько сил на такое уродство! Вот уж поистине Старый Режим!
Я только моргнул, не зная, что ответить. Наконец поинтересовался:
– А при Республике граждан покойников будут выбрасывать собакам? Или… Так сказать, учитывая трудности снабжения продовольствием…
– Не смешно! – гражданка Тома даже топнула ногой от возмущения. – Республика научится воздавать должное умершим без этой помпы! Мой отец еще десять лет назад предлагал построить специальные печи для кремации…
– Стойте!
След свернул на узкую боковую аллею, тянущуюся между склепами. Похоже, тот, кто прошел перед нами, здесь останавливался и чего-то ждал. Или просто стоял в нерешительности.
– Эти двое, которым вы так трогательно стремитесь помочь, надеюсь, не очень опасны? – осведомилась девушка. – Я взяла пистолет, но, боюсь, порох в запале подмок…
Я не ответил – просто не знал. К тому же след вновь стал ровным, тот, кто шел, явно ускорил шаги…
– Здесь!
Перед нами была дверь склепа – полуоткрытая, перекошенная, чудом держащаяся на одной петле. След поднимался по засыпанным снегом ступенькам и исчезал за порогом.
– Я захватила фонарь, – девушка деловито расстегнула саквояж, но я покачал головой:
– Не сейчас. И разговаривайте шепотом.
Недоуменный взгляд из-за очков я проигнорировал. То, что уцелело от моей памяти, уже подсказало: такая дверь опасна. Из-за дверей стреляют. Из-за дверей могут ударить стилетом. Похоже, не первый раз – и не второй – приходилось стоять на таком пороге.
Я поднимался по ступенькам медленно, стараясь ступать след в след. Из-за двери пахнуло сыростью и гнилью. Я прислушался. Тихо, очень тихо. Но эта тишина мне почему-то очень не понравилась, и я решил ждать. Прошла минута, другая…
– Гражданин Люсон! – девушка дисциплинированно перешла на шепот, но я предостерегающе поднял руку. Ждать, ждать… Что-то там, в мертвой темноте старого склепа, не так!
И вот наконец я услышал… Легкий шорох, словно кто-то поскреб пальцами по камню. Стон – негромкий, полный боли… И я понял, что опоздал.
– Эй! – крикнул я, на всякий случай отодвигаясь от двери. – Гражданин Вильбоа!
Ответа не было, но затем вновь послышался стон – такой же тихий, безнадежный…
– Фонарь! – я резко обернулся, ругая себя, что так поздно спохватился. – Я вхожу первым! Пошли!
Но вскоре стало ясно, что предосторожности излишни. Все, что могло случиться за этими мрачными стенами, уже случилось.
Два надгробия, старые, из темного камня, с уродливыми ангелочками по углам. Огромное распятие на противоположной стене. Разбитые цветные стекла в узких стрельчатых окошках. Этот дом мертвых давно не приводили в порядок. Свет фонаря скользнул по полустертой латинской надписи. «Anno Domini…» Но разбираться, в какое лето Господне упокоились хозяева склепа, не было времени. Смерть снова посетила эти стены.
Тело той, которую я встретил у кладбищенской стены, – обнаженное, со скрюченными пальцами широко раскинутых рук – лежало возле дальнего надгробия. Тело – но не голова. Голова пристроилась поодаль, свет фонаря отразился в широко раскрытых глазах…
Мне не солгали. Актриса по имени Мишель погибла на гильотине три дня назад.
