Бегите, и быстро!
Бежать де Гарай не стал, но удалился все же с немалой скоростью. Мы проводили его взглядом, затем Пьер вздохнул:
– Я ему не верить… не верю. Больно на золото жадный. Такой за золото чего угодно сделать.
– На это и надеюсь, брат Петр. Хотя ты не совсем прав, он не только жадный, у него еще идеи имеются.
– Как всех попов и господ перебить, – хмыкнул нормандец. – К нам в деревню такие заходить. Мяса требовать… требовали, масла, хлеба. Говорили, что они за народ всех грабят.
– И вы их выдали властям? – резко бросила Анжела.
– Зачем? – искренне удивился парень. – Мы им штаны снимать, мало-немного разуму учить. Потом в деготь окунать, перьями украшать, праздник устраивать… Они очень благодарить!
Я представил себе это зрелище, и мне стало жаль неведомых борцов за народное дело. Впрочем, сейчас не до них.
– Нужно переодеться. Мне и тебе, брат Петр. Ризы снимать не будем, нужны длинные плащи с капюшонами, как…
Я покосился на девушку.
– Как у брата Октавия.
Нормандец удивленно моргнул и задумался.
– А-а-а! Вы это шутить, отец Гильом! Я не всегда понимаю, когда вы шутить… Плащи такие есть. Они на рынке есть. Их пастухи носят. Утром купить можно.
– Ах ты! – я вспомнил о золоте, которое отдал разбойнику. – Деньги нужны, брат Петр!
– Деньги? – удивился тот. – Деньги у нас есть. Они у меня есть много. Я ваши деньги у разбойника забрать…
– И он очень благодарить, – вставила девушка.
Ах вот оно что! То-то у народного героя такой пришибленный вид!
– Пошли! – я встал. – Поговорим дорогой…
Об Ансельме я старался не думать. Потом. Мы не дадим де Лозу сжечь парня! Как – я еще точно не знал. Ничего, как говаривал граф Лодовико Карачиолли: «Ввяжемся в бой – будет видно!».
Воспользовавшись тем, что быстроногий нормандец оказался впереди, я повернулся к девушке.
– Почему вы здесь, дочь моя? Почему не…
– С сеньором Домиником? А как вы думаете, святой отец?
– Из-за брата Ансельма?
– Из-за отца Ансельма.
Слово «отец» прозвучало с неповторимым сарказмом, но я сделал вид, что не заметил. У итальянца сейчас появились куда более серьезные проблемы, чем отношения с этой странной девушкой. А вот с ней самой не мешает поговорить – хотя бы о Тино Жонглере. Но начал я с иного.
– Дочь моя, вы знали, что д'Эконсбефы могут вызывать огонь? Настоящий?
Девушка ответила не сразу. Казалось, ее больше занимает тропа, по которой мы шли. Наконец она дернула плечами.
– Наверное, знала. Мне говорили, я не верила… Но я не жалею тех мерзавцев, что убили Филиппа и сеньора Гуго! Жаль, не сгорел де Лоз! Вот его бы я…
– Не надо. Те, кто погибли, не ведали что творили.
– Не ведали? – девушка резко остановилась; даже в темноте я заметил, как блеснули ее глаза.
– Не ведали? Вы, попы, сначала обманываете народ, ведете его на бойню, а потом начинаете жалеть! Все вы такие!
– И брат Петр? – я старался говорить спокойно. – И брат Ансельм?
– Отец Пьетро…
– А? – послышался голос нормандца. – Вы чего стоять? Идти надо!
– Сейчас! – девушка нетерпеливо махнула рукой, но заговорила тише. – Отца Пьетро мне жаль. Он еще не такой. Но станет, увы. Ансельм же… Вы же помните, как он обещал мне костер?
– И ты хочешь его спасти? – поразился я.
– А это уже мое дело! – в ее голосе звенел вызов. – Поспешим, отец Гильом.
Я кивнул, и мы пошли дальше. Тропа вывела на знакомую пригородную дорогу, а я все еще не знал, стоит ли расспрашивать девушку о Тино Миланце. Наверное, нет. Не сейчас. Внезапно вспомнилось то, что я не успел спросить у отца Эльфрика. Может, наша странная спутница знает?
– Дочь моя, – осторожно начал я. – Дэрги… Логры умеют вызывать вещие сны?
– Что? – теперь в ее голосе слышалось удивление. – Как – вызывать?
Ответить было нелегко, но я попытался:
