Руки сразу же стали ледяными, в висках застучала кровь, сердце замерло. Медленно, медленно, стараясь не сделать лишнего движения, я снял с груди крест.
– Во имя Господа нашего Иисуса Христа! Изыди!
Ничего не изменилось – темный силуэт остался на месте. Я уже видел – это не демон. Человек – или нечто в человеческом подобии. Я перекрестился, шагнул вперед, и в тот же миг Он пошел мне навстречу.
…Шаг, еще шаг… Мы шли, двигаясь одновременно, и на мгновенье показалось, что передо мной – зеркало. Но, конечно, это не так. Тот, кто шел мне навстречу, был не я, хотя что-то знакомое я уже мог разглядеть. Блестящая кольчуга, золоченый шлем, сабля на боку… Сарацин! Страх исчез, в душе проснулся старый, забытый азарт. Значит, и сюда добрались! У меня не было меча, не было даже кинжала, но я не боялся. Давай, парень, кем бы ты ни был! Не страшился я вас живых, не испугаюсь и призраков!
Мы прошли уже половину расстояния, и я смог разглядеть его лицо. Молодой парень – не старше Ансельма. Что-то знакомое было в этих чертах, что-то уже виденное. Призрак был похож на того, кто так часто мне снился – на проклятого Имадеддина – такого, каким я увидел его впервые под Мосулом. С ним бы я охотно повидался – даже без оружия, даже с призраком. Но это был не он. И в то же время я уже видел это лицо, эти знакомые глаза…
Еще шаг, еще – и мы уже стояли лицом к лицу. Теперь ясно – передо мной не человек, не оборотень – призрак. Сквозь кольчугу неясно проступала каменная стена коридора. Я улыбнулся, он тоже, и тут наши глаза встретились…
Да, я уже видел его. Во сне – когда я гнался за вертким атабеком, но настиг совсем другого – того, кто стоял теперь передо мной. Значит, сон… Но внезапно я почувствовал, что рука, сжимавшая крест, дрогнула.
Я вспомнил. Наконец-то вспомнил!
Конечно, он приходил ко мне во сне. Но я видел это лицо и раньше, так же ясно, как и сейчас. Видел в зеркале – в дорогом багдадском зеркале, куда заставляло меня заглядывать молодое тщеславие. Лицо – мое лицо.
Мы стояли, глядя друг другу в глаза. Я, смиренный сын Сен-Дени, чья жизнь плохо ли, хорошо, но уже прожита, и я же – молодой, еще не знающий сомнений, не ведающий, что такое боль. Правда, вместо белого плаща с малиновым крестом на мне были поганые сарацинские доспехи, и на левой щеке почему-то отсутствовал шрам – память о ране, полученной еще в детстве, на первой моей охоте…
– Кто ты?
Призрак молчал, начиная постепенно бледнеть. Я – другой, исчезал, растворяясь в золотистом свечении.
– Отец Гильом!
Голос Ансельма заставил очнуться. Я бросил последний взгляд на опустевший коридор и повернул назад.
– Что там было? Вы с кем-то разговаривали?
– Да. Пойдем, брат Ансельм!
– Что там у вас быть? – воззвал Пьер. – Мне идти к туда?
Мы в два голоса поспешили остановить порыв достойного нормандца. Я заметил, что Ансельм явно не желает уходить.
– Вы видели призрак? Да? Я читал в одной книге о пещере, где можно встретиться с чем-то, самым важным в твоей жизни. Там описывался золотистый свет… Отец Гильом, я тоже хочу попробовать!
– Ты же ничего не увидишь, брат Ансельм!
– Я – нет, – усмехнулся он. – Зато вы увидите!
Менее всего хотелось впутывать в такое дело Ансельма, но я решил не спорить, иначе наша перепалка привлечет внимание остальных. Итальянец перекрестился, пробормотал короткую молитву и шагнул в светящуюся дверь. Я стал у входа.
Темный силуэт возник почти мгновенно. Я сразу же понял – это не двойник Ансельма. Призрак был выше ростом, шире в плечах, его лицо – немолодое, с глубокими морщинами на лбу, обрамляла темная борода. Но все же чем-то они были схожи. Итальянец шел медленно, на ощупь, и так же медленно приближался тот, другой. И тут я заметил то, что, хвала Господу, не мог увидеть Ансельм. Лицо, руки, грудь призрака покрывала черная, засохшая кровь. Скрюченные пальцы с желтыми ногтями впились в ладони. Навстречу Ансельму шел мертвец!
Шаг, еще один… Теперь они стояли лицом к лицу посредине коридора, и я поспешил крикнуть: «Стой!» Кто знает, что будет, если переступить невидимую черту? Я слышал неровное дыхание парня – он что-то чувствовал, хотя и не мог видеть. Несколько мгновений они стояли друг против друга, и вдруг рука призрака начала медленно подниматься. Желтые пальцы распрямились. Странный, неуверенный жест – призрак перекрестил парня, затем окровавленное лицо оскалилось, и видение начало таять.
Ансельм все еще стоял у невидимой черты, а я, не решаясь позвать его, пытался сообразить, что делать дальше. Сказать правду? Но я уже знал – нельзя. Молодой парень не зря надел ризу, уйдя от своего прошлого. А теперь прошлое пришло за ним. Кто этот, чернобородый? Друг, покровитель? Или враг, простивший его перед смертью? В любом случае, следовало молчать. Нет, хуже, следовало солгать. И солгать умно – иначе он поймет.
– Возвращайся, сын мой!
И тут я заметил, что впервые назвал Ансельма «сыном».
– Ну, что там было, отец Гильом? – по тону, нетерпеливому, даже азартному, я с облегчением сообразил, что он ничего не видел и не понял. И слава Богу.
– Я немного испугался. Особенно вначале…
– И не зря, – хмыкнул я. – А ты великий грешник, брат Ансельм! Мне даже негоже говорить, что ты мог
