– Два противоположных конца (порог и алтарь) – «плюс».
– Линии колонн вдоль стен – «минус».
– Центр – «нейтралка».
Предложение: проверить субъективные ощущения с помощью инструмента или прибора. Возможны:
1. Физическая рамка.
2. Экстрасенсорная рамка.
3. Маятник.
4. Компас.
Выводы делать пока рано…
Возле сараев все то же.
Едят.
Ужин в самом разгаре – очередная смена поглощает какое-то варево из здоровенной кастрюли, остальные, уже приняв пайку, блаженствуют, сидя чуть в сторонке. Кругом атмосфера сытости и благополучия. Садимся и мы с Борисом, но поодаль, дабы не мешать. Не тут-то было – откуда ни возьмись появляется Ведьма Манон.
…Свят! Свят!
Насколько мне известно, здесь ее слегка недолюбливают (раскусили!) и даже, кажется, начинают побаиваться. Мне-то ее бояться нечего, но все же…
Вероятно, именно из-за этого Манон сегодня не в духе. Так и кажется, что сейчас я услышу шипение. Интересно, за что это она так возненавидела род людской? Или ее очередной муж так плох?
Манон не шипит – шепчет, и я сразу начинаю жалеть, что заглянул сюда…
…Выходит, о нас О. тут все знают? Или это только Манон знает, все-таки Ведьма? Во всяком случае, она не очень ошибается. Еще два года назад Манон не без злорадства предсказала, что у меня с О. ничего не получится. Теперь же на правах старого друга она уверенно констатирует, что…
Спасает меня Борис, обещая Ведьме камеру пыток и костер из мокрой соломы. Манон окрысивается и начинает злобно шипеть – на этот раз именно шипеть на нашего химика, но тот невозмутим. Навьи чары на него, истинного материалиста, не действуют.
Ведьма предрекает нам обоим скорую погибель и уползает куда-то в темные кусты.
…Искать зелье, следок вынимать, волосок разрывать, воск топить, фигурки лепить, иглами протыкать, проклятье шептать… Сгинь, сгинь, сгинь!..
Между тем молодежь тоже беседует о делах мистических. Стеллерова Корова, верная ученица Манон, начинает сеанс хиромантии, причем желающие образовывают внушительную очередь. Откуда-то появляется Сенатор, тоже протягивает ладонь…
…А будет тебе, бриллиантовый удача в казенном доме, и назначит тебя пиковый король в комиссию по бюджету…
Сенатор вполне удовлетворен. Пользуясь его присутствием, интересуюсь, не намерена ли демократическая власть помочь Херсонесу? А если у нее, у власти демократической, с деньгами декохт, то для начала не поспособствуют хотя бы восстановлению храма Владимира?
Это интересует, как оказалось, не только меня. Даже желторотики понимают, что еще несколько лет, и от святыни останется лишь куча известняковых глыб…
В последнюю войну бомба – наша ли, немецкая, кто скажет? – снесла купол, но не обрушила стены. Мрамор и порфир собора содрали для отделки горкома родной партии, а черный мрамор пошел на пьедестал очередного истукана с воздетой к небу десницей. А в опустевшем храме кто-то с дьявольской настойчивостью отколол десятки квадратных метров мозаичной смальты. В никуда сгинули кресты с монастырского погоста. Монастырь погиб еще раньше – в январе 1921 года, когда чекисты по приказу пламенного революционера Бела Куны расстреляли почти всех, включая последнего игумена отца Викентия…
…Два года тому назад, как раз в те недели, когда амнистированная церковь отмечала тысячелетие Крещения, на моем, тогда еще моем, Юго-Западном участке чья-то кирка вывернула из-под стены нечто, покрытое зеленой окисью, сквозь которую проступал фигурный, глубоко вдавленный крест. Это оказалось навершие ножен. Вскоре, перелистав несколько пухлых томов, я убедился, что меч, который вынимали из этих ножен, был не византийский, не греческий – он был варяжский. Пьяный скандинав из дружины Равноапостольного потерял ножны, выписывая «мыслете» после победного пира. Тогда, тысячу лет назад, идолы пали, чтобы в веке двадцатом отомстить – и живым, и мертвым.
…Див кличет верху древа, велит послушати земли незнаеме, Велзе и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и тебе, Тмутороканский болван…
Увы, как выясняется, народной власти пока не до собора. Суверенитет… Правительство… Местная власть… А ведь предлагала патриархия еще десять лет назад за свои средства привести храм в порядок. Как же, позволят адмиралы! К тому же Сенатор глубокомысленно поясняет, что «попов» в Херсонес лучше не пускать – заберут себе не только храм, но и музей.
…Оно, конечно, музей отдавать жалко, тем более «попам», да только ворованное впрок нейдет.
А ушлые кооператоры, прорабы перестройки, уже вовсю торгуют дрянными фотками еще не взорванного храма Владимира, чем, без сомнения, способствуют сохранению исторической памяти – по сходной цене.
В тот вечер засиживаемся у Эстакады допоздна, почти как в давние, теперь уже легендарные времена. Но и тут демократического перемешивания всех возрастов и всех состояний не происходит – мы беседуем с тем же раскопным составом: я, Борис, Володя и мальчик Слава. Володя слегка оклемался к вечеру, но
