испугалась, закричала, пришлось ее экстренно извлекать на поверхность. По ее словам, она якобы почувствовала чье-то присутствие, в Крипте начало темнеть и т. д.
Примечание: Садист!
После этого девочка Ю. долго не могла успокоиться, легче ей стало только когда они отошли за храм Владимира.
Вивисектор Борис делает выводы:
– Энергетика Крипты отрицательно влияет на женщин (Свете тоже было не по себе) и положительно на мужчин, что могло быть использовано жрецами при различных обрядах (пифии!).
– Наиболее ярко выраженная аномалия находится на северо-востоке Херсонеса (Главная улица – храм Владимира). За храмом Владимира «напряжение» резко падает. Северо-восточная часть полуострова – это и есть первоначальный Херсонес V-IV веков до н. э., значит, стены города строили с учетом энергетики местности. «Контур», проходя по стенам, каким-то образом защищал город от вторжения, а в Крипте (точнее, в языческом святилище на месте будущей Крипты) находился «пульт управления», элементом которого была статуя Девы. При крайней необходимости ее выносили за стены (случай, когда Дева помогла отбить скифов).
Примечания: Если петь эту песнь дальше, то христиане, уничтожив святилище, использовали это место для создания своей главной святыни, которая так же каким-то образом берегла город, чем и объясняется счастливая судьба Херсонеса-Херсона на протяжении пятнадцати веков.
Ну-ну!..
…Маленький мальчик в Крипту залез. Свет появился – и мальчик исчез. Ищут ребенка и мама, и папа. Лучше б ему оказаться в гестапо!…
Ждем Маздона, затем – последний взмах веником. Старый Кадей шкуру бы содрал за такую зачистку, честно говоря… Ничего, в Институте археологии обойдутся и этим, у них самих получается не лучше. Да, теряем секреты мастерства, а еще смеем ругать Косцюшку!..
Ну что, Маздон, аллес капут? Ты прав, надо еще отснять посвящение. Решили начать в шесть, так что солнце будет. Ежели не опоздают, конечно.
Теперь нам с Д. надо спешить – возле фондов нас уже наверняка дожидается команда Тамары Ивановны. Ну, пошли сдавать сокровища. Зря, что ли копано?
Возле фондов – привычная картина: длинный ряд раскрытых картонных коробочек. Все годы не могу понять, где они их берут? А в каждой коробочке – находки за день. Н-да, на полпуда будет, правда, стоящего в этом году маловато – пара фрагментов светильников у Д, несколько симпатичных чернолаковых фрагментов у меня, мои наконечники стрел. Ах да, у Д. еще что-то вроде резного фрагмента кости. И в довесок – пара-тройка горлышек амфор… Ежели бы не Стена и не водостоки, то, считай, даром съездили.
…Черепки, черепки, черепки – черепки памяти, черепки прошлого, смешные, бесполезные, ненужные. Забытые жизни, забытые судьбы, забытые руки, забытые глаза… Черепки, черепки, черепки…
Тамара Ивановна действительно ограничивается немногим, именно тем, что я и предполагал. Берет еще какие-то фрагменты канфаров – для статистики, наверное. И эта жменька – весь наш вклад за сезон. Лепта вдовицы!
…В прошлом году я сдавал своего грифончика, грозного зверя с поднятой львиной лапой. Двадцать пять веков назад его нарисовали афинские мастера на боку чернолаковой вазы. Два года назад я из рук в руки – не дай бог уронить! – вручал Тамаре Ивановне навершие епископского посоха. Чуть потрескавшаяся желтоватая слоновая кость, остатки глубоко врезанных греческих букв. «Епископ Христов, раб божий»… А имя его ты, Господи, веси…
Три года назад… Тогда я гордился тем самым бронзовым навершием ножен. Меч из Восточной Пруссии, пятый тип, ежели по классификации Кирпичникова.
А дальше почти что легендарные времена. Помнится, мы целой толпой волокли в лапидарий надгробие двух братьев. «Даиск, сын Митродора. Прожил 21 год. Газурий, сын Митродора. Прожил 24 года. Прощайте!» Тяжеленное оно было, и привезли его в Херсонес издалека – морем, из Малой Азии. А еще раньше мы сдавали чудесный бронзовый горшочек. Как новенький был!
…И моя первая херсонесская добыча, забавный глиняный львенок, блестящий, горчичного цвета. Десять веков назад в него заливали вино. Львенка я нашел по частям, сначала одну лапку, затем другую… Ничего, склеился, теперь почти как новый!
А еще были серебряные монеты – бесформенные комочки розового цвета. Потом, когда кислота сняла патину, на одной из них проступил профиль женщины в короне. Спокойное лицо, чуть сжатые губы – богиня Дева, Царица Херсонеса.
Ну что, Тамара Ивановна, фонды мы на этот раз особо не загромоздим? Вы правы, этот светильничек очень мил. И канфарчик хорош, жаль, что от него одна ручка только и осталась…
Теперь – самое интересное, для новичков, конечно. Перед нами груда бесхозных сувениров. Жадные ручонки желторотых уже тянутся к ящику, куда ссыпано все оставшееся. Но и тут действует обычай, херсонесское us prima noctis. Первым отбирает сувениры начальник, потом заместитель. В общем, в порядке чинов.
Д. держит характер и делает вид, что это его не интересует. Он – человек взрослый и серьезный. И мне эти черепки не нужны, комплексом домашнего музея не страдаю. Разве что парочку для гостей – тех что из Южно-Сахалинска. Да и пепельница нам с Борисом не помешает, а что может быть лучше для этой цели, чем донышко краснолаковой тарелки? Вот это, например…
Молодежь терпеливо ждет. Ловлю на себе чей-то любящий взгляд… Ну конечно, Ведьма Манон! Говорят, дома у нее три сундука херсонесских черепков – и два шкафа фотографий, выжатых у Старого Маздона.
…И побольше, побольше, побольше, побольше!..
Луку бы сюда! Этот черепки чемоданами возил!
За моей спиной слышится возня и какой-то стук. То ли бьтся друг о друга разбираемые черепки, то ли молодежь сталкивается лбами над ящиком.
