– Дий... – пронесся неясный шепот, – Великий Дий!
Парни начали осторожно отодвигаться к выходу, но тут послышался голос Рексенора:
– Стойте! Слепцы! Не можете отличить бога от человека?
– От ванакта, – поправил я. – Радуйся, благородный жрец! Не ожидал встретить здесь слугу Отца богов!
– Ванакт! – проскрипел голос Соклея. Старик изрядно перепугался. Разбойники, окончательно очумев, сбились в кучу, побросав копья и дубины.
– Радуйся, ванакт! – наконец, выговорил Рексенор. – Что делаешь ты в священных стенах, куда допускаются лишь посвященные?
– Ищу убийц, жрец. Здесь, кажется, собрались убивать?
Не знаю, что собирался ответить он, но тут послышался голос Соклея:
– Тея! Это она! Она предала нас!
Костлявая рука указывала куда-то рядом со мной. Я мельком оглянулся – девушка стояла бледная, с закушенными губами.
– Она будет проклята! – Рексенор скривился и повернулся ко мне:
– Мы поговорим с тобой, ванакт. Но после – сейчас пора заняться делом.
Он кивнул парням и те начали нерешительно подступать к мальчишке, который, как я заметил, уже успел прийти в себя.
– Жертвоприношения Старым запрещены, жрец, – напомнил я.
Ответом была холодная улыбка:
– Никто и не думает поить кровью обитателей Тартара. Мы служим Дию, и только ему!
Рука с золотыми перстнями указала куда-то влево. Там темнел жуткий идол. На почерневшем от времени дереве странно смотрелась золотая маска.
– Дий не требует человеческой крови, – заметил я, внимательно наблюдая за разбойниками. Те приходили в себя подозрительно быстро. Кто-то, искоса поглядывая на меня, уже подбирал брошенное оружие.
– Так и должны думать непосвященные, ванакт, – презрительно бросил Рексенор. – Мы же делаем то, что велит Отец богов. Сегодняшняя жертва очень важна.
Между тем, жертва оказалась куда сообразительнее, чем думали убийцы. Бросив осторожный взгляд на говорливого жреца, мальчишка вскочил и стремглав бросился к выходу. Чья-то лапища протянулась к нему, но беглец проявил немалое проворство и через мгновенье был за порогом.
– Стойте! – жрец поднял руку, останавливая разбойников. – Сегодня у нас будет лучшая жертва. Сам Дий прислал ее нам!
Палец Рексенора указывал на Тею. Послышалось одобрительное ворчание – Соклей, сжимая в руке кривой нож, начал подступать к юной ведьме.
– Она предала бога, ванакт, – продолжал жрец. – Так пусть ее кровь умилостивит Дия, Отца богов!
Я поглядел на девушку. Она побелела, руки бессильно повисли, в глазах плавал ужас. Наверное, она уже видела себя на алтаре.
– Тея, – прошептал я, – очнись!
Она вздрогнула, глаза вновь стали осмысленными – кажется, ей расхотелось умирать. Я повернулся в Рексенору.
– Жертв больше не будет, жрец. А ты пойдешь со мной, чтобы ответить на суде. Повинуйся!
Какой-то миг он колебался, но затем по лицу вновь скользнула мрачная усмешка:
– Я твой подданный, ванакт, но я – слуга Дия. Дий выше царя.
Я вздохнул и положил руку на плечо, где ждала своего часа «черная бронза».
– Эй, вы! Это говорю вам я, Клеотер Микенский! Бросайте оружие и вон отсюда!.. Выполнять!
Ору я громко. Разбойники дрогнули, кто-то вновь уронил копье. Двое или трое наиболее осторожных скользнули к выходу. Однако ни Рексенор, ни Соклей не сдвинулись с места.
– Ты можешь приказывать людям, ванакт, – высокомерно бросил жрец, – но здесь хозяин – Дий! Он сам возьмет то, что принадлежит ему по праву!
При этом он вновь усмехнулся, и я понял, – все только начинается. Соклей между тем продолжал подбираться к Тее, держа в руке нож.
– Сделает еще шаг – убей, – шепнул я девушке. Та помедлила, затем кивнула. Между тем Рексенор начал осторожно отходить в сторону. Сразу же подумав о лучниках, я бросил взгляд наверх, где заметил несколько весьма подозрительных окошек.
Внезапно послышался странный звук, похожий на громкий скрип. Отчаянно закричала Тея...
Я оглянулся, ничего не понимая. Девушка держала в руке кинжал, Соклей стоял в шаге от нее, но оба они смотрели куда-то в сторону. Странный звук стал сильнее, что-то тяжелое ударило в пол, и тут девушка указала рукой куда-то влево. Я поглядел туда – и застыл. Скрипело дерево – огромный идол двигался .
...Я привык верить своим глазам. Иначе не получается – в бою не остается времени для сомнений. Итак, приходилось верить – деревянные ноги неуклюже переступали, медленно поднимались непропорционально длинные руки. Золотая маска оставалась неподвижной, но я заметил растянутые в улыбке губы. Дий
