[…………………………..]
Неправда, неправда! Ничего нет, ничего – даже темноты. Вокруг лишь Нечто – невидимое, неощутимое Нечто. Неспокойное, бурлящее, вскипающее вихрями, молниями, тучами.
Хаос и Космос.
Гипносфера.
[…………………………..]
Фу ты! Чуть не испугался. При чем тут твоя Гипносфера, Том Тим Тот! Это же город, мой город!
Вот он весь – в ярком весеннем солнце. Прямо подо мной, я на Диске, на самой вершине, на маленькой площадке, куда так трудно попасть.
– Эрлих!
…На ней – красное платье, как в нашу первую встречу. В маленьких ушах – крохотные сережки с красными камнями, на шее нечто сверкающее, в бриллиантовой пыли – и тоже с красными пятнышками.
Оглянулась, посмотрела на залитый солнцем город.
– Теперь я, кажется, тебя понимаю.
Она понимает. А я?
– Ты… Ты Альда, – слова рождаются нелегко, каждое – как минута полета. – Ты Альда Клеви! Девушка из сна. Девушка, которой снится сон.
Подошла ближе. Взглянула в глаза.
…Кого она видит? Эрлиха Грейвза, меня ли, настоящего? Или кого-то… Кого-то ДРУГОГО?
– Нет, Эрлих. Я проснулась. Это ты еще спишь.
41. ПИТЕР ПЭН
(Arie: 3’46)
[…………………………..]
Ветер в лицо… Небо все ближе, ближе, ближе, синева заливает глаза, сухой солнечный жар проникает под кожу. Выше, выше, выше…
– Куда теперь, Питер Пэн?
Не отвечаю. Не потому, что я такой же Питер Пэн, как и Эрлих, просто не хочу пропустить нужный миг. Он почти неуловим: граница между небом – моим небом – и… И чем-то другим, куда даже «здесь» нет пути.
…А так хотелось бы подняться в космос, к немигающим белым звездам! Странное дело! В детстве, в моем «гагаринском» поколении, почти все мечтали стать космонавтами. А я хотел в археологи. Археологом побыть довелось, а вот в космос дороги по-прежнему нет. Даже тут, под моим небом.
Еще? Еще, немного совсем.
Альда – рядом. На этот раз почти не пришлось помогать. Только взял за руку – и тут же выпустил, уже в небе. В такой день, ясный, солнечный, летать легко, совсем легко. Тебя словно возносит вверх, даже не устаешь, даже не думаешь, что паришь…
…Прислушаться! Почувствовать! Поверить!..
– Все! Альда, давай руку!
Да, все. Синяя граница. Мое небо – и не мое. Выше – темная густая твердь, ниже… Ниже – мир. Мой мир.
Ее рука горячая, как солнечный огонь. Лицо… Странное лицо – спокойное, грустное.
– Твоя земля, Питер Пэн?
Моя… Неровное, серое пятно города, красное плоскогорье, зеленые горы, за которыми синеет море. Давно не видел подобного, давно не приходилось взлетать так высоко. Хотелось – но не мог. А вот сегодня… Неужели из-за стриженой? Такого ясного дня не было чуть ли не год. Ясный день, ясное солнце. Радоваться бы…
Тогда что не так?
[…………………………..]
– Обиделся, Эрлих?
О чем эта она? Ах, да!
– За что? За Питера Пэна? Нет, просто любопытно, как меня все-таки зовут?
Ответила не сразу. Еле заметно двинула рукой, отплыла по горячему воздуху в сторону, поглядела вниз.
– Великолепная игрушка!.. Завидую тебе, Питер Пэн, в моем сне все иначе… Я буду звать тебя, как хочу, хорошо? Это мое единственное условие.
Странно, ее голос слишком серьезный. Впрочем, какая разница? По сравнению с небом, с тем, что внизу… Игрушка? Ну, пусть игрушка!
– А мои условия?
