куда-то в сторону. Вираж, снова вираж… А еще оно трещит – корыто проклятое. Так и кажется, что хвост уже отпал – вместе с крыльями. Не у меня – у планера. У меня бы отвалился сразу, в первую же минуту, когда мы от самолета отцепились. Или еще раньше – как только по бетонке поползли.
– М-мирца! А не так… Не так резко… м-можно?
«М-мирца» и «м-можно» – это зубы. Ст-т-тучат в такт отсутствующему хв-в-в-восту.
Хохочет рыжая. Ей-то что, астронавту первого класса! Я и сам почти астронавт, но одно дело – уютная кабина «Шаттла», совсем другое…
– О-о-о-ой-ой-ой!
…сидеть в разваливающемся корыте, пусть и крылатом. Наверное, самолеты тоже скрипят, но там хоть не слышно из-за моторов. А то, что ты спишь, что все вокруг, как ни крути, понарошку, даже не вспоминается. Ничего себе – понарошку!
– Мирца! Ну, хватит! Пожалуйста…
Хохочет! Дорвалась до неба рыжая, дотянулась. В такие секунды даже и не верится, что Барби-ежик живет на героине, на поганых акульих сигаретках. Так «героин» – лекарство для героев, потому и назвали.
[…………………………..]
Мирца меня и встретила. Вначале решил, что кнопки перепутал – зеленую с синей. Оказалось, нет – рыжую тоже позвали в гости. Прибыла на полчаса прежде меня, раскланялась с австралийским гением…
А вот куда Акула уплыла, мне не доложили. Кажется, Мирца и сама не ведает. В нетях Джимми-Джон. И он в нетях, и джип его камуфлированный. Не иначе обходит владенья свои – как Мороз-воевода.
…И не один. Не Нострадамус я, но сразу понял.
В общем, на аэродром пошли пешком. Зачем пошли – даже не догадывался, думал, Ежик мне про «челнок» объяснять станет. И в кабину крылатого корыта сел без опаски. Отчего бы на планер не взглянуть? Только когда самолетный мотор заревел, а Мирца колпак захлопнула, сообразил. Но поздно.
Самолет, понятно, в файле прописан – вместе с «челноком» и планером. А за штурвалом кто? Неужели тоже «прописанный»? Фантом-летчик? Ужас!..
[…………………………..]
– А куда мы сядем?!
– Не кричи так, Тимми, я тебя прекрасно слышу. Вон туда и сядем…
Туда?! Слева гора, справа – река, впереди – тоже гора, черные скалы путь заступают. Корыто уже не скрипит, не трещит даже – гремит кровельным железом. А колпак пластиковый вибрировать начал, противно так.
Сколько до скал? Метров сто… девяносто… пятьдесят? Все, закрываю глаза! Ну, не герой я, не герой. Не геро-ой-ой-ой!!!
– В воду, Тимми, в воду!
– Ага!
Выбраться из кабины все-таки смог, но на остальное не хватило. Так и упал на песок – в сером костюме. В том самом, слегка приталенном.
…А рыжая уже неглиже. Когда только успела?
– В воду, Том Тим Тот! Кому говорят, лентяй?
Ладно, мы люди послушные…
Эй, я же в костюме… В костюме не нада-а-а-а-а-а!!!
[…………………………..]
– Не Знаю, зачем я понадобилась Джимми. Не представляю даже.
– Ты, Мирца, в теннис играть умеешь. А вот для чего ему я?
Теперь я тоже неглиже. А куда деваться? Семейные трусы – и те промокли. Лежат себе на песке под солнышком, сушатся – вместе с костюмом.
И мы на песке, на самом берегу, но не под солнышком – в тени летающего корыта. Глаза закрыты, руки раскинуты… Хорошо! Совсем хорошо, особенно если вспомнить, что САМ планер не взлетит. Не умеет, гад!
– Курить будешь?
– Обычные, да? Я ведь не курю, Тимми. Режим!
Повезло – всего полпачки подмокло. Сигареты и вправду обычные, из моего кармана. Как там оказались, можно не спрашивать.
Сегодня Ежик совсем другой. Не играет – в самом деле другой. И славно! Акула уверена, что рыжая привыкнет, обвыкнет, успокоится. К наркоте тоже привыкают, Джимми-Джон!
…Интересно все же, мы с Мирцей на «вы», или на «ты»? Или переводчик силен ловить интонацию?
Легкий дымок, легкая горечь во рту… Чем не жизнь? Сейчас я бы и от героинчика не отказался, на полчаса всего. Отключиться, воздухом свежим подышать, подремать даже. Пригодилось бы – перед беседой с другом Джимми-Джоном. Он позвал меня не просто так, знаю.
– Самое простое – ему нужны деньги. Наши деньги, Мирца. Все, что вокруг нас, – сыр в мышеловке.
