Этим он здорово обидит моего друга Дэвида Ливингстона, который пока еще только собирается в свое первое путешествие. Шотландец же Ричард Макферсон, как и было обещано, исчезнет где-то в глубинах красной земли миомбо – что оного шотландца вполне устраивает.
В который раз вспоминается песня, спетая моей Леди в нашу первую встречу.
Кажется, теперь я знаю ответ и на этот вопрос.
Леди Ньямоана слишком горда, чтобы спрашивать об участи, ей уготованной. Когда я вернулся, она вопросила не о себе – обо мне. Поистине трудно найти нужные слова, но, кажется, удалось. Я сказал, что отныне наша с ней судьба – стать обитателями Неба. Леди Ньямоана спокойно кивнула – она готова последовать за мной на Небеса. Пришлось уточнить: пока что нам предстоит иное путешествие. Завтра мы отправимся к Иривати, дабы увидеть Великий Водопад – Гремящий Дым.
Закат сегодня особенно красив. Земля миомбо очень добра ко мне.
Дорожка 17. 'Кораблик'. Музыка Александра Флярковского, слова Новеллы Матвеевой. Исполняет Наталья Варлей. Запись 1997 г. (2`08).
…И запах другой совсем. Не благовониями восточными пахнет – химией. То ли карболка, то ли соляная кислота, не поймешь, а все равно – противно. Гобелен в кабинете косо висит. Задели – не поправили.
Керри-Керит, черный скорпион, пристроился у самого стекла. Глаза круглые не отводит, словно врага выискивает. Левая клешня на стружке, правая на весу, в боевой готовности.
Книги сдвинуты. Искали что-то или просто любопытствовали. Компьютер – что от него осталось – уже на месте, только смотреть не хочется. Стойка с дисками пуста, лишь в самом низу торчит что-то классическо- музыкальное.
Нет Профессора.
Женя-Ева всхлипнула – негромко, горлом. Дернула носиком.
– Суки! Менты – суки! Даже смотреть ничего не стали. Протокол просто так, не глядя, составили. А дела не завели. Говорят, уехал мужик по бабам прогуляться, нечего нас беспокоить. Суки поганые, бляди!
– Женя, не надо, пожалуйста. Ну их!
Хорст-Игорь погладил девушку по плечу, в щеку поцеловал. Вновь всхлипнула Профессорова дочка, еще чуть-чуть – и разревется.
Алеша сам едва сдерживался. Плакать бы не стал – заорал во все горло. Куда человека девали, сволочи? Хорошего человека, умного, настоящего?
Сволочи – только кто? Менты, понятно, сволочи, в бетон их всех, но и вправду – ничего. Ни следов, ни намеков. Был человек – нет человека.
Всех знакомых обзвонили – на всякий случай. Товарищ Север бойцов из АГ-2 тряхнул. И Десант своих предупредил, чтобы поглядывали да поспрашивали. Без толку все. Нет, не знают, не слыхали, не представляют.
…Женя пришла в себя. Профессор сгинул. 'Фенитон! Не забыли, Алексей? Надеюсь, не понадобиться, но…'. Но химия здесь не при чем, и Мирца, планета-душа, тоже не при чем. Профессор исчез не в Ноосфере, не среди белых облаков – в этом мире. И он пропал, и записи, и компьютерные файлы.
– Пошли? – Хорст, негромко, голос сдерживая.
– Сейчас. Я… Керри покормить надо. И кактусы. Папа давно не поливал…
Женя-Ева вытерла, в комнату побрела, к аквариуму. Алеше вспомнилось: скорпиону копра требуется – и горящая лампочка. А чем кормят, не спросил, не догадался.
На Хорста Die Fahne Hoch покосился. О деле бы поговорить, только время ли? Место точно не самое подходящее. И дела почти все подождать могут. Все тихо, все спокойно, отбой боевой тревоги, группы работают в режиме 'увидел – доложил'.
– Женя куда собирается? К маме?
– Ага. Она на машине. Подкинет, если хочешь.
Алеша улыбнулся – вспомнил, как познакомились. Везли тогда битого демократа на этой самой машине пользовать бинауральными ритмами, картинками Эшера гипнотизировать. И сейчас подвезти могут. Джемина обещала через два часа прийти на 'конспиративку'…
– Нет, Игорь. Проводим Женю и… Дело есть.
Со двора вышли – прямо на шумный проспект. Направо набережная, налево станция метро. Шуршат машины по сухому пыльному асфальту, светофор мигает, бродят по тротуару сонные голуби. Знакомо все, привычно.
– Туда, Игорь!
