Даймон

Ментовская форма! Добро бы еще «каштан», нет – настоящий, литерный! В зеркало бы взглянуть… Да какое там зеркало – сразу в бетон!..

Суров капитан Сергей Кононенко, командир 'каштанной' роты, ничего не упускает. Оглядел прищуренным взглядом, подумал немного, наконец, кивнул.

– Годится. Только… Алексей, может, мы сами? Вы, извините… То есть, я за вас отвечаю.

'Извините…' Не иначе, хотел 'демократом' обозвать, как когда-то у дома Старинова. Хотел – не решился. Не демократа паршивого снаряжает – связного самого товарища Севера. Поручили капитану важное задание, доверием почтили, вот и волнуется.

«Мои войска – в голове туман, мои войска – белена, дурман. Косая сажень, прямая речь. Картонный щит, деревянный меч…»

– Вы просили напомнить время. Ноль три – ноль пять.

– Спасибо!

Алеша открыл дверцу ментовского 'уазика', взял с сиденья портфель, на землю поставил.

Фуражка! Великовата дрянь, на уши сползает…

Ноль три – ноль пять. Пять минут четвертого, если по-человечески. Войны следует начинать в воскресенье, в четыре часа утра.

Пора?

Поднял портфель, встряхнул на всякий случай. Не гремит? А чему там греметь? Пора! Нет, сначала перчатки надеть – резиновые, с Благовещенского рынка… Теперь порядок!

– Постойте!

Хлопнул себя по лбу бдительный капитан Кононенко, высунулся из машины. Все осмотрел, все проверил, а слона и не приметил.

– Алексей, вы же без оружия! Кобура пустая. Вот, возьмите мой!..

Товарищ Север изумился такому повороту, взглянул недоуменно. Какое оружие? Зачем оружие? Он и стрелять толком не умеет!

'…Гуляй, гуляй – кобура пуста. Сыра земля, поцелуй в уста. Белы снега, да ручей голубой Рога с потолка – это черт с тобой…'

– Спасибо, товарищ капитан. У меня есть.

Солгал? Ну, солгал. Надо же заботливого 'каштана' успокоить! Если же подумать, не совсем солгал. Оружия у товарища Севера нет, зато целый портфель под рукой. Тяжелый, руку оттягивает! Что в портфеле? Кисть малярная, шпатель – и еще что-то тяжелое, завернутое в тряпку.

Пистолет пневматический гвоздезабивной ИП-4402, предназначен для забивания калиброванных гвоздей.

А что такого? Товарищ работник милиции затеял ремонт, запрещено разве? Потому и одежка старая в портфеле, связана в узел комком неровным. Идет человек со державной службы, о завтрашнем воскресном дне, думает. Поспит, отдохнет, ремонтом займется.

Не завтрашнем дне – уже сегодняшнем. Быстро ночь прошла!

29 апреля, воскресенье. Третий день.

– Пора! Да, товарищ капитан, еще одна просьба. Включите радио. Если что…

– Так точно. Если что.

Повернулся товарищ Север, портфелем тряхнул. Ударило в спину: 'Владимирский централь, этапом из Твери…' Радио 'Шансон', само собой! Что еще в патрульной машине слушать?

Ничего, недолго осталось. Иное слушать станете!

Пошел…

Трамвайные пути позади, тополя с клейкой свежей листве, еле заметные серые громады – корпуса общежитий. Киоск, где шоколадки 'Свитязь' продают. Знакомые места, не только ночью, с завязанными глазами идти можно.

«…Огонь погибал на моей войне, на моей войне, да на той стороне. Орал, умирал, слюну вытирал. Его пытал чужой генерал…»

Налево? Налево!

* * *

Насчет радио товарищ Север, конечно, погорячился. Что там могут сообщить в куцем выпуске новостей. Крупный теракт в Брюсселе? Об этом уже в полночь сказали. Взрывы в Париже? И это было. Неизвестный вид оружия, тысячи жертв… Или десятки тысяч. Или даже больше.

Страшно, да?

Что на очереди? Лондон, Мадрид, Берлин? Где гореть нежному европейскому мясу, угольками покрываться?

Усмехнулся товарищ Север, на знакомую многоэтажку взглянул. Там Варина комната, потерянный Эдем.

…Тонкая дверь из деревоплиты, фикус на подоконнике, свет в близких окнах соседнего корпуса, старенький кассетник на полу…

Туда? Нет, конечно. Не ждет его Варя, другого ждет. Впрочем, нет – не ждет. Начало четвертого утра, спит город, люди спят. Над Европой сейчас вой и предсмертный хрип, у нас, слава аллаху, не Европа. Тихо, покойно…