секундомером и принялся за дело. Через несколько секунд его брови поползли вверх.
– Однако!
– А вы бы, дядя Дмитрий Ильич, у меня спросили, – осмелела девочка. – У всех наших пульс не такой, как у других. Аритми… Слово забыла.
Рыжебородый наклонился вперед, взял Наталью за обе руки, улыбнулся.
– Забыла – не страшно. А что помнишь? С вами работали по методике Нен-Сагора?[14]
– Нен-Са… А, вспомнила! Нам рассказывали. Нен-Сагор – врач из Индии, изобрел «солнечное воспитание». Владимир Иванович говорил, что это только для жарких стран годится. И не слишком надежно, часто бывают эти… «солнечные хвори». Помереть очень даже можно. Фотоси… Фотоситец… Ой, забыла! Ну, в общем, это лучше.
– Фотосинтез, – машинально поправил Не-Ильич и повернулся к Семену. – Товарищ Тулак, вы говорили Ольге Владиславовне про этих… Не при ребенке будь сказано, с ложноножками которые.
– Амебы! – радостно закричала девочка. – Они красные и очень полезные.
Рыжебородый отпустил Наталью, встал, зачем-то поправил галстук.
– Как член ЦК, я знаком с январским постановлением 1920 года. Гражданину Бергу и его покровителям закон, кажется, не писан. Ну, поглядим, поглядим… Кое-кого и вправду следует не
Двое «красных» и один белогвардеец были с ним полностью согласны.
– В 1919-м Берг напечатал статью, в которой разнес в щепки теорию Нен-Сагора. Очень зло написал, неприятно даже читать. Нен-Сагор абсолютно не прав насчет «солнечного воспитания», но в его санатории детей по крайней мере лечат и кормят. Он – идеалист и мечтатель, считает себя учеником Толстого. Гражданина Берга последнее обстоятельство почему-то особенно позабавило.
– Не надо! Не ругайте Владимира Ивановича!..
От возмущения Наталья Четвертак даже топнула ногой.
– Он детей подбирает, которые с голоду мрут. И я помирала, у меня батюшку и матушку в 1917-м убили, я была худая, есть уже не могла, доходила совсем. Владимир Иванович меня спас, здоровой сделал. Мне теперь ложечки каши в день хватает, только бы солнце за тучи не пряталось. Вот вы, дядя Дмитрий Ильич, его ругаете, а сами так можете? Скажите «раз»!
– Стой! – крикнул Семен, уже зная, что за этим последует. Не успел. Перед глазами мелькнула светло- зеленая ткань гимнастерки.
– А я здесь!
Голос донесся откуда-то сверху, чуть ли не самого потолка.
– Теперь здесь! – слева, от двери.
– И здесь!
Улыбающаяся Наталья, вновь оказавшаяся на прежнем месте, попыталась церемонно поклониться. Получилось не очень, и девочка сама же засмеялась:
– Этого еще не умею. Зато по стенам ходить могу. И до потолка допрыгнуть. И…
– Почему же ты бежала? – негромко поинтересовался доктор. – Кого-то, кажется, резать собирались?
Наталья нахмурилась, отвела взгляд:
– А вы знаете, дядя Дмитрий Ильич, какая в ноге у человека самая хрупкая кость?
Самой хрупкой костью оказался коленный сустав. Владимир Иванович Берг констатировал это с нескрываемой горечью. Его питомцы способны очень быстро двигаться, высоко и далеко прыгать, но что толку, если колено не выдерживает сильных ударов? Вот если бы злосчастный сустав был из стали-нержавейки, а еще лучше из титана…
Первую группу начали готовить к операции полгода назад. Туда включили самых здоровых – и подростков, и совсем маленьких. Владимир Иванович долго беседовал с каждым, объяснял, успокаивал. Операции, говорил он, бояться не надо. Каждому из них несколько лет назад впустили под кожу полезных красных амеб. Тогда тоже многие боялись – и совершенно напрасно. Все пройдет под наркозом, больно не будет, зато потом, когда заживет, дети превратятся в настоящих кузнечиков. Хоть на три метра взлетай, хоть на все десять. А спрыгивай можно будет даже с пятого этажа, не разобьешься.
Хочешь быть кузнечиком, малыш?
Наталья испугалась. Кузнечик – еще ладно, но те, кто был постарше, шептались, будто при операции заменят не один сустав, а обе ноги сразу. Взамен другие пришьют, длинные и очень твердые. А чтобы легче было прыгать, чего-то вставят прямо в сердце – кровь по жилам гнать. Когда об этих разговорах узнал Берг, то очень рассердился и дал честное слово, что ничего такого не предвидится. Ему поверили – но не все.
Первая операция намечалась на февраль, однако помешали внезапные сборы. Наталья бежала в ночь перед отъездом.
– А кто-то говорил, что красные зомби из полка Бессмертных героев – всего лишь байки несознательных граждан, – заметил поручик. – По сравнению с этим доктором Франкенштейном, зомби – вполне щадящий вариант.
– О чем слыхал, о том и рассказывал, – дернул плечами красный командир. – А зомбей… В смысле, зомби… Их не бывает.
– Я бы судил столь категорично, – вмешался Не-Ильич. – Про Гаити и тамошних унганов рассказывают всякое, так что не станем спешить. Но если вы о лаборатории Кедрова, то знаю совершенно точно – мертвецов там не воскрешали и не посылали в бой. А вот с вполне еще живыми, пусть и не слишком здоровыми людьми, вещи проделывали чудовищные.
– Не следует! Не следует! – Наталья вновь ударила ногой об пол. – Я здорова, тетя Оля лампу кварцевую достала…
Рыжебородый покачал головой.
– Лампа – это несерьезно. Если то, что я подозреваю, правда, то кварц ничем не лучше макухи, которую жуют, чтобы прогнать голод. Но все равно, не верится. Фотосинтез, красные амебы… Слишком мало энергии, чтобы выжить да еще так прыгать. И в то же время…
Не-Ильич помолчал, припоминая.
– Теперь, кажется, понял… Да, точно! Полгода назад я заезжал в Харьков, ненадолго, по санаторным делам. Позвали меня к Богданову, в его Институт крови, и там, под большим секретом, продемонстрировали некий препарат… Девочка, закрой ушки!
Наталья с охотой подчинилась, но ладони прижала к щекам не слишком плотно.
– …Препарат в данном случае – это то, чтобы было взято при вскрытии. Патанатом сделал препарат соединительнотканного слоя дермы, чтобы понять, почему у покойника кожа была совершенно необычного цвета – ярко-красного. Поразительно то, что в мертвой коже остались живые амебоидные клетки, крупные, алого цвета, с длинными отростками. Вся клетка выглядела очень необычно, форма странная, звездчатая. К тому же их было очень много…
Наталья сделала строгое лицо и шлепнула себя ладонями по ушам.
– …Да-с. Этих амебоидов было практически не меньше, чем фибробластов. Фибробласты, если кто не знает – нормальные клетки рыхлой соединительной ткани. Специалисты, которые мне сие демонстрировали, не могли ничего объяснить. Такие паразиты медицине и биологии неизвестны. Я тоже поохал и поахал, после чего отбыл в полном недоумение, ибо такого не может быть, как говорится, по определению… Наташа, ты нам все рассказала?
Девочка оторвала ладони от ушей и задумалась. Никто не торопил.
Молчали.
– Как амеб под кожу запустили, не помню, – наконец, заговорила она. – Плохо мне было, думать не могла. Потом – очень жарко, как огонь по всему телу. И есть хотелось. А после полегчало, солнце стало нравиться. Вспомнила! Когда я вставать начала, меня и других новеньких первый раз закаляться
