– Можете повернуться. Предпочитаю говорить лицом к лицу.
Пантёлкин подчинился. «Бульдог» сунул обратно в карман. Понял – не поможет.
…Та же пустая улица, забор, тихие дома. И Черная Тень – совсем близко, в пяти шагах.
– Я скажу, а вы послушайте, Леонид Семенович. Не удивляйтесь, просто запомните и попытайтесь понять. Сегодня вас спросили, видели ли вы Бога. Я спрошу иначе: знаете ли, каким Он видит вас? Я не про грехи, не про воздаяние, это не по моей части. Я о жизни, о вашей судьбе. У некоторых она уже определена, как железнодорожное расписание. Ваш друг Яков Блюмкин будет расстрелян через шесть лет за то, что впервые в жизни попытается поступить по закону чести. Девушка, с которой вы сейчас говорили, если ей, конечно, очень повезет, умрет очень нескоро на другой планете, где даже время течет иначе, чем на Земле. А ваш тюремный знакомец Артоболевский… Вы с ним еще встретитесь, но не здесь, а очень далеко… Надеюсь, вы догадываетесь, что это не шутка.
– Допустим, – кивнул Леонид, почему-то не особо удивленный. – А я-то причем? Если уже все расписано, зачем вообще волноваться?
– Ваш случай – очень редкий. Вы должны были умереть уже несколько раз, но все-таки живы вопреки всякой исторической и прочей логике. Вы – не просто везучий, вы еще очень упрямый. Такие люди мне нужны, Леонид Семенович. В этом мире вам все равно не протянуть долго, но есть иные миры и другие времена. Мне требуется помощник. А насчет того, что все расписано… Кое-кто стремится изменить Историю, причем самым решительным образом. Получится или нет, не знаю, но в любом случае крови будет предостаточно.
«Это вам к товарищу Дзержинскому» – чуть было не посоветовал Леонид, но вовремя прикусил язык. Ведомство Первочекиста само не прочь переписать железнодорожное расписание.
– Насчет миров и этих… планет, не шутите? – поинтересовался он просто ради того, чтобы потянуть время. Задержать неизвестного не удастся, но, может, получится разговорить?
Темнота негромко рассмеялась:
– Заинтересовались? Не шучу. Одна из планет называется Тускула, и как раз туда вы сможете попасть довольно скоро. Кстати, представлюсь. Моя партийная кличка – Агасфер, но сейчас меня чаще называют Ив
Пантёлкин на миг задумался. Отказаться, принципиальность проявить? А зачем? Не в террористы в конце концов вербуют.
– Отвечу чуток попозже, товарищ Иванов. Неожиданно оно как-то. А скажите…
Вопрос завис в сыром весеннем воздухе – Черная Тень исчезла. Леонид немного постоял, затем достал папиросы, вспомнил, что остался без зажигалки.
– Блюмочке рассказать надо, – проговорил он вслух. – А то ведь шлепнут парня.
Но старший оперуполномоченный уже знал, что никому ни о чем не расскажет.
«Кукушка лесовая, нам годы говорит, а пуля роковая нам годы коротит…»
2
Семену Петровичу Тулаку этим вечером тоже довелось постоять возле окошка «До востребования», но не на телеграфе, а на Главном почтамте. Он заходил туда каждую неделю, хотя и в разные дни, письма же получал не чаще раза в месяц, причем с одного и того же адреса. Читал прямо в зале, очень внимательно, потом рвал исписанную бумагу на мелкие клочья и бросал в ближайшую урну. Конверт, на котором была написана его фамилия, уносил с собой, чтобы сжечь в более спокойной обстановке.
На этот раз письмо задержало Семена надолго. Ротный прочитал его трижды, смял левой рукой в маленький твердый комок, но уходить не спешил. Основательно поразмыслив, он купил конверт и пару марок с изображением меча, разрубающего оковы, достал лист бумаги и принялся тщательно выводить на ней замысловатые буквицы. Писать левой было не слишком удобно, но Семен очень старался. Однако прежде чем начать свое послание, он аккуратно, штришок за штришком нарисовал на листе бумаги стилизованную лилию Хлодвига, среди скаутов называемую попросту «жабой».
Точно такая же лилия была в письме, только что им прочитанном.
– А вы что скажете, Виктор Ильич? – поинтересовался товарищ Ким, не отрывая взгляд от экрана. На белом четырехугольнике творилось что-то непонятное. Квадраты, цифры, латинские буквы, стрелки, указующие во все стороны. Все это двигалось, смешивалось, время от времени исчезало, чтобы появиться вновь.
– Я все уже сказал, – невесело улыбнулся батальонный. – Как на духу – или как в разведотделе на допросе. Никто меня не вербовал и предложений никаких не делал. Доминика даже вопросов не задавала.
– Все равно, не верю, – зло бросила Гондла, ставя пустую чашку на стол. – Таких, как он, вербуют втемную. Делается это очень просто. Загипнотизировали и дали задание. Вырыпаев не зря говорит, будто забыл что-то важное. Его заставили забыть!
Чаю здесь не пили, зато угощались хорошим кофе из настоящих фарфоровых чашек. Виктор отказался, во рту и так было горько.
– Ладно вам! – примирительно заметил Егор Егорович, наливая из кофейника третью чашку подряд. – Это у вас, Гондла сублимируются материнские чувства. Пристаете к молодому человеку, пристаете…
Вырыпаев ждал вспышки гнева, но женщина лишь презрительно усмехнулась.
– Егор! Вам известно, что я никогда не ошибаюсь. А ваша доверчивость, извините, обошлась уже очень дорого. И прежде всего, вам самим.
На этот раз никто не стал спорить. Товарищ Ким допил кофе и занялся трубкой.
– Придется самому на Ваганьковское съездить, – рассудил он. – Но это успеется. Виктор Ильич, как вы думаете, что это за прибор?
Вырыпаев хотел признаться в полном неведении, но внезапно вспомнил документы Техгруппы.
– «ТС», «странная технология» – твердо заявил он. – Судя по тому, что на нем есть клавиши с буквами, это средство связи или управления.
– Блестяще!
Товарищ Ким резко развернулся на стуле, едва удержав равновесие. Трубка так и осталась на столе.
– Неужто сами сообразили? Именно так и есть. «ТС»…
– «Технология Сталина», – негромко проговорил Егор Егорович.
– «Технология Сталина», – согласно кивнул любитель трубок. – В общем плане это верно.
Переспросить батальонный не решился, хотя был весьма удивлен. Если Сталина, то почему только «в общем плане»?
– Два года назад мы сумели проследить, скажем так, провод, по которому осуществляется связь между теми, кто применяет «ТС». Нечто вроде телеграфа, хотя, конечно это и не провод, и не телеграф. Но подключиться мы все-таки сумели. Не хватало одной детали, очень важной. Этого!..
Товарищ Ким, не оборачиваясь, указал рукой на «сундучок».
– Нам помогли друзья из Коминтерна, переправили прибор в СССР с верным человеком, но дальше начались сложности. Вы, Виктор Ильич, этот вопрос успешно решили, хотя и ввели во искушение нашу Ларису Михайловну…
Гондла отвернулась и фыркнула. Товарищ Ким улыбнулся в «шкиперскую бородку».
– Ничего, еще помиритесь. Теперь мы не только подключились к, если можно так выразиться, «ТС- связи», но и можем блокировать некоторые их действия. Могли!..
Он резко встал, бросил взгляд в сторону темного окна.
– Я уже отдал приказ об эвакуации на основную базу, мы слегка подзадержались… Так вот, нас вычислили и очень скоро, как я понимаю, последует ультиматум. Гондла, Егор, уходите и уводите парня, встретимся на базе, завтра утром. Уходите!..
Никто не двинулся с места. Егор Егорович покачал головой, дернул яркими губами:
– Не стоит, товарищ Ким. Да и поздно уже.
Он кивнул в сторону экрана. Квадратики и цифры на нем исчезли, вместо них на ослепительно-белом фоне ярко вспыхнули черные буквы:
