– Докурили? Тогда двигайте, впереди пойдете. Оступитесь, нос расквасите – невелика беда!
Теперь идти стало труднее. Камни так и норовили прыгнуть под ноги, а луч фонаря, бивший в спину, больше мешал, чем освещал дорогу. К счастью, коридор стал заметно шире. Ниши исчезли, зато появились надписи, некоторые на понятном русском, но большинство – славянскими буквами, словно в церковной книге. Имена: Алексий, Сергий, Петр, Николай… «Помоги, Господи!», «Укрепи душу мою», «Пропадаю безвестно». И снова имена: Никифор, Марья, раб Божий Стефан…
После одного из перекрестков Леонид невольно остановился. Из стены выпирало что-то черное, большое. Камень? Нет, не камень – металл. Он протянул руку…
– Это гроб, – пояснили сзади. – Желаете удостовериться?
Рука отдернулась. В ответ – негромкий смешок. Ларисе Михайловне было весело.
Вскоре товарищ Москвин заметил, что привычный стук капель умолк, песок под ногами зашуршал, задымился легкой пылью. Луч фонаря пробежался по стенам, уткнувшись в глухой камень…
– Поворот, – негромко бросила женщина. – Нам направо. Считайте, пришли.
За поворотом оказался еще один коридор, такой же широкий и сухой. Слева, шагах в тридцати, мелькнуло что-то похожее на ступени.
– Идите, идите, – подбодрила Лариса Михайлова. – Возле входа поговорим.
Это действительно оказался вход, аккуратно врезанный в неровный серый камень. Ступеньки, витые колонны по бокам, наверху – небольшая ниша для иконы, пустая. Церковь? Часовня?
Луч фонаря скользнул по тверди, утонув в черной глубине вырубки, затем уткнулся в серый камень ступеней.
– Действуем так, – велела женщина. – Вы входите, а я стою на пороге. Справа стоят две керосиновые лампы, зажжете обе. Потом войду я. Вопросы?
– Что это? – Леонид кивнул в сторону пустой ниши.
– Точно неизвестно. Краеведы называют это место часовней Скуратовых. Считается, что ее приказал вырубить сам Малюта, причем не для христианских служб, а чуть ли не для черной мессы. Малюта, он же Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, имел двор, расположенный не так далеко отсюда… Впрочем, что я вам рассказываю? Вам разве интересно?
Товарищ Москвин, усмехнувшись, развел руками.
– А вдруг пригодится? Опыт предшественников, так сказать.
– «Князя Серебряного» читали? – Луч фонаря вновь исчез в черной пустоте. – Странно, мне эта книга в детстве очень нравилась. Почему-то я думала, что между нами не может быть ничего… Впрочем, не важно.
Леонид, рассмеявшись, легко шагнул на ступеньки.
– Я его набирал – в типографии. До того, как в разбойники податься, еще и поработать довелось. Если интересно, с двенадцати лет. Вы-то когда в куклы играть перестали?
Заглянув в темноту, вдохнул сухую застоявшуюся пыль.
– Малюта, говорите? Весело выходит!
Луч помог – высветил правый угол. Вот и фонари! Товарищ Москвин, достав из кармана зажигалку, щелкнул для верности, двинулся дальше.
Первый фонарь… Есть фонарь!
– Поставьте посредине. Второй – к дальней стене. Там есть дверь…
Лариса Михайловна стояла на пороге. Рука – в правом кармане, к «браунингу» поближе.
– Внутри ничего интересного, просто маленькая комнатка, прохода нет. Не убежите!
Керосин горел нервно, то вспыхивая, то свертываясь трепещущим синим огоньком. Товарищ Москвин поднял фонарь, огляделся, шагнул обратно к входу…
– Эй, вы куда?
Опоздала! Фонарь уже стоял на полу – в пяти шагах от двери. Огонь в очередной раз съежился, и Леонид мягко шагнул в подступившую темноту.
Исчез.
– Вы где?
Луч фонарика, неуверенно пробежавшись по залу, уткнулся в массивный камень ближайшей колонны…
– Москвин, это не смешно. Прятаться здесь негде, убегать некуда…
Лариса Михайловна шагнула вперед, поднимая руку с пистолетом. Керосин ярко вспыхнул, прогоняя тени.
– Я здесь. А вы – стойте на месте. Не вздумайте поворачиваться.
Леонид неслышно возник за ее спиной, заграждая выход. Женщина стояла как раз между ним и фонарем.
– А это – для полной ясности!..
Пуля сухо щелкнула о камень.
Товарищ Москвин опустил «браунинг». «Эсерик» опять не подвел. Как чувствовал – с утра, проснувшись пораньше, занялся резинкой. Накануне специально в «Моссельпром» завернул, в дамский отдел, где рейтузами торгуют. Пиджак надевать не стал, прямо под шинель приспособил.
Щупали – не нащупали, хлопали – прохлопали! И что теперь скажешь, тетка?
Лариса Михайловна молчала, словно камнем оделась. Неспешно текли минуты, одна, другая, третья… Леонид прикинул, насколько еще хватит керосина. Если лампа погаснет, шансы вновь уравняются.
– Поговорим? – как можно небрежнее бросил он. В ответ послышался негромкий обидный смех.
– Зачем? Вам никуда не деться, Москвин. Даже если запомнили дорогу назад, из монастыря вам не уйти. Других путей вы не знаете, так что либо вас поставят к стенке, либо будете блуждать под землей до скончания века. Здесь сотня призраков, будете сто первым.
Леонид вновь представил, как гаснет лампа.
– Хорошо, – вздохнул он, – уравняем шансы. Поворачивайтесь.
Лариса Михайловна обернулась, подняла руку с пистолетом… Опустила.
– Не искушайте… Ладно, хватит мелодрамы. Там дальше есть что-то похожее на скамью. Зажигайте вторую лампу!
Скамья оказалась каменной – грубо вырубленная лавка возле правой стены. Одну лампу оставили у входа, другую Лариса Михайловна взяла себе. Неровный свет изменил ее лицо, казалось, женщина постарела на много лет.
– Я вам кое-что должна объяснить, – заговорила она, глядя не на собеседника, а куда-то вбок. – Не обольщайтесь тем, что Ким Петрович обратил на вас внимание. В нашей группе каждый играет свою роль. Я отвечаю за безопасность, без моего слова в группу никто не будет включен. Судьба же отвергнутых кандидатов не слишком завидна. Итак, вначале вы должны ответить на некоторые вопросы…
Леонид пожал плечами:
– Смотря на какие. В моей… банде обычаи суровые, языки на лету режут.
Женщина поморщилась.
– Не надо кокетничать! Я прекрасно знаю о вашей работе в ВЧК. Егор расхваливал вас, словно тульский пряник на меду. Но вы расстались с ним еще в 1919-м, с тех пор много воды утекло… Почему Бокий приказал вытащить вас из тюрьмы?
– Если верить ему самому… – товарищ Москвин задумался, вспоминая. – «Вмешалась третья сила. Блюмкина послал действительно я, но не только по своей воле». Кажется, дословно.
– Вот это мне и не нравится.
Лариса Михайловна встала, расстегнула пальто.
– Вам не жарко? Здесь, внизу, очень странный климат – все время меняется, хотя с точки зрения науки такого быть не должно… Вы уже знаете, что кем-то в руководстве партии установлен контакт с иными…
