— Я расскажу вам то немногое, что знаю. — Она села за стол и указала на стулья напротив. Мы сели. — Разумеется, я познакомилась с Лолой, когда она еще входила в преподавательский состав Колумбийского университета. На мой взгляд, она была довольно непредсказуемой, хотя и талантливым ученым.
— Ты общалась с ней?
— Не часто. Говард даже не знал об их семейных проблемах, но никогда особенно не доверял Ивану. Складывалось впечатление, будто он только и думает, как вас надуть. Вечно искал быстрый навар. Периодически нас приглашали на одни и те же званые обеды, но мы вчетвером никогда не общались.
Когда Нэн заговорила о Лоле, ее голос слегка изменился. Казалось, она была не совсем откровенна. Во всяком случае, не так, как во время обсуждения истории Нью-Йорка.
— Ты была на похоронах?
— Нет, нет. В пятницу вечером я улетела в Лондон. Ее ведь в пятницу убили, да? О ее смерти мне сообщил Говард по телефону. — Нэн вертела в пальцах скрепки, лежавшие в верхнем ящике стола.
— Пока мы успели поговорить только с одной ее сестрой и несколькими студентами. Какой она была? Я имею в виду — с профессиональной точки зрения. Как твоя коллега?
— Ну, вела она себя развязней моего. Я бы не сказала, что у нас много общего. — Нэн — блестящий ученый. В своей области она уже успела прославиться на всю страну и была не только профессионалом, но и скромницей. — Правда, работать вдвоем с ней было сплошным удовольствием. Она никогда не говорила со мной по душам, если вы об этом. После того, как она перевелась в Королевский колледж, мы не виделись больше года. Только проект «Блэкуэллс» снова свел нас.
— Как все началось? — спросил Майк.
Нэн посмотрела в потолок и рассмеялась.
— С нескольких лет моих мечтаний. Сейчас уже трудно вспомнить, кто первый протолкнул эту идею. Дайте-ка подумать. Уинстон Шрив помог составить план. Это заведующий кафедрой антропологии в Королевском колледже.
— Вы давно его знаете?
— Пятнадцать лет. Очень впечатляющая карьера. Поэтому его и взяли в колледж. Окончил университет и аспиранту в «Лиге Плюща», если не ошибаюсь. Был в Сорбонне. Помогал с раскопками в Петре. Он мечтал работать на острове так же долго, как и я. Мы с ним из тех нью-йоркцев в нашей профессии, которые всегда хотели покопаться в местной грязи, но до поры до времени молча смотрели, как каждый квадратный дюйм вожделенной исторической земли застраивают небоскребами с квартирами и офисами. Да, мы с Уинстоном говорили о раскопках на острове с тех пор, как познакомились.
— А другие?
— Это программа включает четыре кафедры. Междисциплинарная, как ее любят называть сегодня. Занятие для всех. У каждого из нас, кажется, есть свое место на острове. Блэкуэллс привлекает нас по разным причинам. Мы с Уинстоном ведем курсы антропологии. Мое излюбленное место — северная оконечность острова, от маяка до развалин Октагона. Скип Локхарт возглавляет сектор американской истории. Его сердце, похоже, завоевали люди, которые здесь были, их истории, то, что с ними стало. Томас Греньер отвечает за студентов-биологов.
Этого имени мы еще не слышали.
— Кто такой Греньер? — спросил Майк.
— Королевский колледж. Завкафедрой биологии. Из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, если не ошибаюсь. Я не видела его уже несколько месяцев, но думаю, это потому, что в этом семестре он взял отпуск. Вполне возможно, его и в городе-то нет.
Майк записал имя в блокнот.
— Почему биология? — спросила я.
— Научная часть важна не меньше самих раскопок. Может, даже больше. В семидесятых годах девятнадцатого века на острове была почти дюжина медицинских учреждений. Всех «неизлечимых» пациентов из города отправляли в больницу или клинику на Блэкуэллс. Одно предназначалось для больных скарлатиной, другое — для эпилептиков, третье — для калек, больных холерой и тифом. Имелось даже помещение для туберкулезников и специальное здание для прокаженных. А еще на Блэкуэллс основали первую в стране патологоанатомическую лабораторию. И только потом твои развалины, Алекс. В 1856 году, если точно. Оспа продолжала оставаться бичом общества в течение всего девятнадцатого века.
— А как же Дженнер? Я думала, к тому времени уже появилась вакцина против оспы.
— Да, в Америке тогда применяли вакцину, но из-за постоянного притока нищих иммигрантов, заразившихся еще у себя на родине, болезнь прибывала сюда со всего света. Поскольку она была ужасно заразной, в Нью-Йорке пациентов всегда изолировали. Сначала их отправляли жить в деревянные лачуги на берегах обеих рек, а потом решили, что куда безопаснее свозить их на остров нежеланных.
— Блэкуэллс?
Нэн кивнула:
— Для этих новых изгоев Ренвик спроектировал потрясающее здание. Оспенная больница. Это она так красиво светится ночью. Ее вы видите на Манхэттене. Готические сводчатые окна, зубчатая крыша. Огромный серый памятник болезни. Неудивительно, что биологи тоже заинтересовались этим местом.
Нэн подошла к большой карте и провела пальцем по узкому каналу, отделяющему Манхэттен от мрачных учреждений старого острова Блэкуэллс.
— Как у вас с греческой мифологией? — спросила она. — Стикс. Так называла Лола этот канал. Души, покидавшие царство живых, пересекали его на своем пути в ад, говорила она, и попадали в мертвецкую.
13
— А что такое мертвецкая?
— Думаю, Лола просто называла так остров Блэкуэллс. В девятнадцатом веке этим словом обозначали место, где хранились трупы.
— Она так его и называла?
— Я знаю, ты знакома с ней, Алекс. У нее была эта ужасная склонность к драматизму. Стоило студентам заскучать, как она прибегала к этому, и, надо сказать, с огромной пользой. Однажды вечером мы обсуждали раскопки — кажется, сидели внизу, в столовой — и выпили довольно много красного вина. Тогда я впервые услышала от Лолы это выражение.
— Такое место на острове действительно существовало?
— Нет, я не видела его ни на одной карте. Вообразите себе это место, обычно говорила Лола. В перенаселенном городе бушует эпидемия, вас мучает лихорадка, кожу покрывают гнойные язвы. Как вы наверняка и сами знаете, оспа передавалась и через прикосновение, и воздушно-капельным путем. Медики отделяли больных и зараженных — не важно, богатый ты или бедный, — а затем изолировали от здоровых людей.
От образа зачумленного города бросало в дрожь.
— Потом Лола описывала бедлам, творившийся на причалах Ист-Ривер. Больных сажали в лодки и отправляли в больницу. Большинство знало: это все равно что смертный приговор. Некоторые пытались сбежать. Время от времени несколько храбрецов спрыгивали в воду, предпочитая бросить вызов сильному течению Ист-Ривер, чем очутиться в аду. Безмятежный сельскохозяйственный район превратился в зону смерти. Наконец, лодки с заразными людьми отчаливали. На другом берегу этих неприкасаемых ждало страшное зрелище: у воды друг на друге стояли деревянные гробы, ждущие отправки домой. Это первое, что они видели, подплыв к острову. Если место вашего назначения — Блэкуэллс, говорила Лола, то шансы очутиться в мертвецкой очень высоки.
Мы молчали. Наконец Майк заговорил:
— Значит, она руководила четвертой частью проекта? Правительство, политология.
— Точно.
