4
Тяжелый лист покрытой треснувшей краской кожи, красные буквицы, ровные ряды черных строк. А над всем этим рисунок: ярко-синие небеса, два дерева, маленькие человечки под ними…
— Таких рассказов несколько, — рука Арцеулова осторожно перевернула страницу. — В этой рукописи он самый подробный. Латынь, конечно, кухонная, но разобрать можно.
Зотова, поглядев на знакомые с гимназических лет буквы, попробовала прочесть первое слово.
— Cae… Caelum… Это, кажется, «небо»?
— Точно, — подполковник улыбнулся, — «Небо было твердью, земля же хлябью, и тонули в ней сотворенные первыми, пока Господь не простер руку, и не вознес их в горний предел…»
— Здорово у вас получается, — не без зависти заметила девушка. — А я училась, училась, отличницей была…
Ростислав Александрович на малый миг смутился:
— У меня это тоже не сразу. Вроде как способности открылись, легко языки понимаю. Потому меня сэр Вильям Рамсей терпит на кафедре, несмотря на слабое знакомство, как с Ancient, так и с Medieval History. Иногда только ворчит на тему всеобщего регресса и одичания.
Ольга только вздохнула. Каким интересным делом человек занят! Ну, пусть не делом, а древними сказками, однако, и сказки — вещь очень нужная. Товарищ Крупская их, конечно, не одобряет и даже предлагает запретить, но это уже явный уклон. Этак скоро и песни петь нельзя будет!
О сказках, по-научному же, мифах беседовали в тихом кабинете Национальной библиотеки. Не в филиале, где Зотова была в прошлый раз, а в старом корпусе на улице Ришелье. Именно здесь хранились рукописи, собранные после Французской революции из разоренных поместий и монастырей. Эта, например, написанная девять веков назад, прежде считалась гордостью обители города Ванна, что в Бретани.
Арцеулов заглянул в отель утром, сообщив, что задерживается в Париже на пару дней, а потом неожиданно предложил экскурсию в древнее хранилище. Ольга хотела вежливо поблагодарить и отказаться, но внезапно для себя согласилась.
В старом здании, помнившем Великого Кардинала, Арцеулова встретили, как давнего и хорошего знакомого. Без задержек выделили кабинет, рукопись достали. Не из шкафа — из стального сейфа. Ученик сэра Вильяма Рамсея был здесь человеком не случайным.
— Итак, что у нас получается? — Ростислав Александрович, осторожно отодвинув тяжелый манускрипт, откинулся на спинку стула. — Во многих мифологиях, в том числе в христианстве, иудаизме и исламе, есть предания об ангелах, спустившихся на землю. Там они оделись плотью, то есть приняли человеческий вид, и принялись безобразничать.
— «Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал.» — процитировала бывшая гимназистка, вспомнив уроки Закона Божьего. — Книга Бытие, глава шестая. Только почему — безобразничать? Потому что начальства не послушались?
— Ну-у… — подполковник вновь смутился. — Дочери человеческие — это еще не беда. Но в апокрифах сказано, что ангелы Аза и Азель научили людей всяким премудростям, чуть ли не машинную цивилизацию основали. А цивилизация — это оружие, войны и, само собой, жертвы. Далее, как известно, последовал Всемирный Потоп. Это все хрестоматийно, но в некоторых мифах сказано, что не все ангелы ушли с Земли. С одним из них мы с вами лично знакомы.
Ольга в ответ лишь моргнула. Веселый парень — этот скуластый, не соскучишься.
— Я, Ростислав Александрович, товарища Соломатина очень даже уважаю. И не за науку, потому как понимаю в ней мало, а по причинам личным, можно сказать, человеческим. Но ангелом его счесть не имею возможности. Во-первых, эти крылатые только в книжках поповских прописаны. Во-вторых же, народ дхаров не от ангелов произошел, а лишь изменился в силу строгого дарвинского закона. Были чуть ли не начальниками над всеми, а потом в лес ушли и одичали. Вроде эвенков, которые в Якутии живут.
Арцеулов, взглянув изумленно, тщетно попытался сдержать смех. Не смог, захохотал беззвучно.
— По Дарвину, значит? — наконец, выговорил он. — Были светом, царили в мировом эфире, а потом под влиянием природных факторов перешли из волнового состояния в плен грешной плоти и опростились до эвенков!.. Оля, ваш материализм бесподобен.
Бывший замкомэск хотела уточнить, кто здесь Оля, но почему-то смолчала, решив при случае обозвать подполковника Славиком.
— Нет, дхары остались дхарами, лишь приняли иной облик, человеческий или звериный. Это предание уникально тем, что речь идет не о божьих посланцах, спустивших на Землю, а о представителях разумной, но нечеловеческой расы. Дочеловеческой!
Сильные пальцы легли на черную кожу древнего переплета.
— Здесь, в кодексе из Ванна, говорится не о дхарах, а о неких «первых», сотворенных до Адама. Это разумные существа, но почему-то не способные жить на земной тверди. Господь вознес их в горний предел. Не на небо, а куда-то еще, в какое-то особое место. Или не место — состояние? Очень интересно!..
Зотова хотела было заметить, что идеализм Славика не менее бесподобен, но вдруг осеклась. Вредная девчонка Наташка, появившись ниоткуда, пыталась объяснить…
— Ростислав Александрович! — Ольга сжала губы, ловя непослушные слова. — Про ангелов сегодня больше не будем, сказки это, пусть даже интересные очень. Я про серьезное скажу. Своими глазами видела, не пила и кокаин не нюхала… Человек… Девочка двенадцати лет. Она много чего умеет такого, что остальным даже не снилось. Исчезнуть может. Куда — сама не знает, говорит, что место тесное и дышать трудно. А потом появляется и…
Дальше «и» дело не пошло, потому что сказать «и спускается с потолка на паркет» Зотова не решилась. Поглядела настороженно. А вдруг скуластый опять смеяться начнет?
Арцеулов ответил не сразу. Встал, осторожно развернул рукопись, перелистнул несколько тяжелых страниц.
— Вот здесь… Лицом не похожа не людей, питается светом — лунным и солнечным, способна парить, как птица, хотя крыльев и не имеет. А также обладает даром, доступным лишь двенадцати высшим архангелам — может сбрасывать человеческую плоть, но очень ненадолго.
Девушка не без опаски покосилась на древнюю книгу. Этот кто же такой всевидящий жил девятьсот лет назад?
— Про архангелов не скажу, а в остальном все правильно. Наташка Четвертак, один к одному.
Арцеулов покачал головой.
— Это не о ней. Лилит, первая супруга Адама, сотворенная из солнечного пламени.
5
«Течет, течет речка да по песочку, — беззвучно шевельнул губами товарищ Москвин — Моет, моет золотишко.» Первые же недели работы в ВЧК показали, что самое трудное и невыносимое — ждать. Жора Лафар рассказывал, что настоящих шпионов этому специально обучают, заставляют смотреть, как трава растет и распускаются листья. У них, птенцов Феликса Дзержинского, времени на учебу не было — в засадах и перестрелках нервы закаляли. Но до перестрелки надо дожить и дотерпеть. Ждать, ждать, ждать… «А молодой жульман, ох, молодой жульман заработал вышку.»
— Леон! Можно я закурю?
Миша Огнев, он же Мишель, достал папиросы, взглянул неуверенно. Леонид невольно поморщился. Он и сам с удовольствием сделал бы несколько затяжек, но в машине и так тяжелый дух, окна же открывать не стоит. Подойдет случайный прохожий, скользнет любопытным взглядом… Но даже не это главное.
— Smoke — wroga nie widac, Мишель. Если по-русски: куришь — врага не видишь. Так нас товарищ Дзержинский учил. Потерпим, недолго осталось.
Репортер послушно спрятал знакомую пачку с изображением черноволосой цыганки. Упоминание Первочекиста подействовало безотказно. Бывший старший оперуполномоченный еле заметно улыбнулся.
