страниц.
— Скантр… Опишите его своими словами, товарищ Тулак. Представьте, что он сейчас здесь, в этом кабинете. Вспоминайте все, даже самые мелкие детали.
Поручик послушно прикрыл веки.
— Постараюсь… Издалека скантр похож на кристалл — неровная призма размером с две мужские ладони. Тяжелый, одной рукой поднять можно, но с явным усилием. Вблизи видно, что над камень (если это, конечно, камень) с двух сторон прикрывают пластинки светлого металла, может быть, алюминия. Кристалл светится, на первый взгляд может показаться, что он наполнен жидкостью. Мне почему-то пришла в голову мысль о прозрачной ртути. Но если присмотреться, можно понять, что светится не жидкость, а сам кристалл. Он цельный, причем поверхность неровная, ничем не обработанная, поэтому я и подумал о камне.
Сталин, взяв со стола карандаш, что-то быстро записал на полях страницы. Семен открыл глаза, резко выдохнул:
— В любом случае это — не простой камень. Ким Петрович намекал, что в Будущем техника уйдет далеко вперед, и я прикинул, что кристалл может быть искусственным, его вырастили, как выращивают кристаллики соли. И, наконец, свет. Он неровный, пульсирующий, временами совсем исчезает, и тогда скантр становится похож на темный рубин. Но что бы ни происходило, поверхность кристалла остается холодной, хотя в воздухе чувствуется присутствие энергии, очень сильной. Пальцы немеют… Моя правая рука, она парализована, внезапно стала болеть, мне даже показалось, что я могу ею двигать.
Поручик задумался ненадолго.
— Пожалуй, все. Доклад закончил. Могу лишь добавить, что человек, который меня туда провел — бывший офицер, прапорщик Русской армии Анатолий Петрович Александров. Свою службу у Врангеля армии скрывает, значит, к стенке мы станем с ним рядом. Думаю, не выдаст.
— «Думаю» — не гарантия, — Сталин отложил папку в сторону, поморщился. — Сейчас вы снова обидитесь, товарищ Тулак, потому что я опять обращусь к примеру из литературы, но уже не мировой, а отечественной. Молодой и весьма талантливый поэт Николай Тихонов написал «Балладу о синем пакете». Речь там идет о секретном и очень срочном письме, предназначенном для советского руководства. Помните финал?
— Описание скантра у меня уже есть, товарищ Тулак. Не такое подробное и яркое, но очень точное. Мне известны даже размер и вес этого изделия. А вот чего мне не доложили, так это назначение установки в Теплом Стане. Вы знаете ответ?
Семен тяжело вздохнул. Выходит, зря старался? И характер показывал — тоже зря? Разведка у «Культа Личности» организована отменно, спору нет. Но все знать не может даже Сталин.
— О назначении установки сотрудникам не говорят, но руководитель группы Лев Тернем несколько раз употреблял слово «Канал». Из его слов можно также понять, что «Канал» уже действовал, но был уничтожен в 1919 году.
— Значит, «Канал», — Сталин невозмутимо кивнул. — Садитесь, товарищ Тулак. Будем считать вопрос закрытым и поговорим о другом. Вы напомнили, что являетесь моим помощником. Хочу услышать от вас, как от помощника Председателя Реввоенсовета, ваше мнение по поводу болтовни о близком перевороте. Вальпургиева ночь, по православному — суббота Светлой седьмицы. Что это? Вульгарная провокация? Желание потрепать нам нервы перед пролетарским праздником — или чего-то очень умный ход? А если так, то чей именно?
5
— Надо было взять авто. — Гондла зябко повела плечами. — Холодно, дождь, да еще ветер. Зря вы возражали!
Пантёлкин согласно кивнул. И дождь, и ветер, и холод чуть ли не зимний. Зато улицы почти пусты, значит, лишних глаз поменьше.
— Авто увидит дворник, а они — народ бдительный, с хорошей памятью. Вы, Лариса Михайловна, ко мне прижмитесь, а я вас обниму, вот и теплее будет.
И под локоток подхватил. Женщина резко отстранилась, взглянула злобно:
— Прекратите ваши намеки! И не смейте на меня так смотреть, я вам не шлюха с «малины». Без глаз останетесь!
Бывший бандит Фартовый с трудом сдержал усмешку. Нащупал-таки слабину у дамочки! Умна, конечно, товарищ Гондла, но ум все равно бабский.
Спорить, однако, не стал. Руку отпустил, пошел рядом. Пеший поход был затеян не только ради конспирации. Хотелось подумать без помех, а в тесной квартирке рядом с вечной шипящей женщиной мысли были все больше о черной лестнице, которую очень просто перекрыть. Чердак надежно заперт, входная дверь тонкая, сапогом вышибить можно. На «малине» поспокойней будет.
Ночевал с револьвером под рукой. Не в комнате прислуги, а на полу рядом с диваном, на котором похрапывала Гондла. Спиной повернулся — и даже не поинтересовался дамочкиным «настроением». Не оттого ли гнев?
— Касимов, — негромко бросила женщина. — Кто он был? Почему вы про него спрашивали?
«Касимов я, Василий Сергеевич, член РКП(б) с октября 1919-го. Из рабочих, умеренно грамотный, да еще, как видишь, инвалид по причине колчаковской гранаты…» О смерти работника Общего отдела ЦК Василия Касимова Леонид узнал за час до того, как они покинули квартиру. Лариса Михайловна перезвонила сестре, та обратилась к верному знакомому…
«Кукушка лесовая нам годы говорит, а пуля роковая нам годы коротит!..» Вот и еще одному прокуковала.
— Служили вместе, — Пантёлкин невольно поморщился. — То, что убит, очень плохо. У Касимова было надежное убежище в городе, он помочь обещал.
Гонда взглянула удивленно:
— И вы ему верили? Вокруг нас — волки и шакалы, такие станут помогать, только если горло зубами сжать. Хорошо еще вашего Касимова живым не взяли. Знаете, как Егор Егорович умеет допрашивать?
Вместе ответа бывший чекист молча дернул щекой. Он-то знал, собственными глазами видел, а заодно и слышал. Стены крик не удерживали… В эту минуту Леонид впервые порадовался тому, что друг Жора мертв — и мертв навсегда.
— Подъезд, — кивнул он, останавливаясь. — Действуем, как условились. Говорю я, вы — только если
