хаотично метались по пустой черепной коробке, изредко стукаясь о кость. Маляренко постарался не пялиться на упругую грудь собеседницы и посмотрел в её глаза. Глаза были самые обыкновенные, непонятного серого цвета, немного узкие. И чуть скуластое лицо. Короткие тёмные волосы убраны в маленький хвостик, перехваченный простой резинкой. Иван поймал себя на том, что уже забыл о чём хотел спросить и просто молча изучает её, впитывая эту женщину в себя. Алина занималась тем же.
– А той ночью… – Иван постарался быть дипломатичным. – Расскажи.
– Да чего рассказывать – Рома с самого утра в полный голос матерился. Вся бригада была в курсе, что он тебя прибьёт, а Ксюшу трахнет. – Алина жёстко усмехнулась. – А потом… ты знаешь, что произошло. Когда они за тобой пошли, я не знаю, почему следом за ними пошла. Не спрашивай – я просто не знаю. Гарь от твоего костра далеко было слышно. Закричала что то… Не помню что именно. Вот и всё.
Сумерки потихоньку вступали в свои права, накрывая тьмой всё вокруг. Проснулись цикады. Собравшись с духом, Иван пододвинулся к Алине и осторожно обнял её за плечи. Ничего страшного не произошло. Девушка устало положила голову ему на грудь и затихла. Сердце Ивана бешено стучало, он покрепче прижал к себе девушку и слегка коснулся губами её макушки.
– Ваня, подожди! – резко отстранившаяся женщина была сосредоточена и деловита. – Я вчера с Ольгой разговаривала. Она говорит – ты хотел уйти, чтобы попробовать «выход» найти? Это правда? «Коля – ты трепло». Иван утвердительно кивнул.
– В следующий раз я с тобой пойду. Я тоже хочу попробовать. – в голосе Алины звякнул металл.
Сбитый с толку внезапной сменой настроения девушки, Маляренко поднялся с брезента и неуверенно произнёс: – Ну что, в лагерь идём?
– Дурак ты, Маляренко. Хоть ты и вождь, а дурак. – Алина улыбнулась. – Иди ко мне.
Глава 2. В которой Иван краснеет, получает отчёт о проделанной работе и мыслит стратегически.
Следующие две недели Маляренко ходил, молодецки развернув плечи и выпятив колесом грудь, с глупейшей улыбкой на лице. Все мысли о поиске выхода испарились без следа. Он был счастлив. Иван даже представить себе не мог, сколько радости и заботы ему может подарить любящая женщина. Николай, глядя на своего вождя, только ухохатывался, а Серый, самостоятельно решая все вопросы по управлению посёлком, неодобрительно качал головой. Остальные мужики подмигивали и поощрительно хлопали Ивана по плечу – молодец, мол, слышали-слышали… Женщины же, все как одна поначалу устроили Алине обструкцию, на которую она, впрочем, совершенно не обращала никакого внимания, порхая мотыльком вокруг своего ненаглядного. Лишь через три дня, когда дружное молчание женского населения было способно насмерть заморозить и белого медведя, Иван догадался рассказать правду о взаимоотношениях Алины и Алексея своему «офис-менеджеру» Светлане. Новости моментально «ушли» в народ. Шумно и активно обсудив историю новой «первой леди», женщины постепенно сменили гнев на милость и оттаяли, лишь Ксения, видимо по старой памяти, смотрела на Алину косо. Уж слишком бурным и громким выдался медовый месяц вождя. Признаться, Иван и сам не ожидал от себя таких подвигов. Всё-таки не восемнадцать лет. Но, глядя на свою Дюймовочку влюблёнными глазами, Маляренко чувствовал себя способным на всё! Свернуть горы и повернуть реки, достать звезду с небес и жемчуг со дна моря. Понимая, что толку от Маляренко в нынешней ситуации немного, оба его заместителя, посовещавшись, отправили его на место Николая и Ольги – вместе с Алиной ловить рыбу и собирать мидии. Добыча и поступление рыбы и морепродуктов резко упали. Зато целых десять дней парочка провела на пляже в объятиях друг у друга. Если бы не охотничьи подвиги Николая и Юрки-длинного, то неизвестно, чем бы этот «медовый месяц» закончился. Во всяком случае – не быть Ивану вождём это уж как минимум. Жрать хотелось всем и каждый день. Желательно по три раза. В конце концов, Ольге надоели ежедневные походы мужа за добычей и она высказала Алине всё, что думает о своём вожде в общем и о ней в частности. А позже, тем же вечером после ужина, к Ивану подошёл хмурый Геннадьич и потребовал от него прийти в себя. Не на курорте, мол, а хрен знает где находишься. И вообще, думать надо головой, а потом уже яйцами!
Эти слова ударили Ваню словно током. Сразу вспомнилось раннее утро, стирка одежды и помывка в ручье. А еще Маляренко отлично вспомнились его же собственные слова о том, что прежде всего надо головой думать. Иван вздрогнул и, словно проснувшись, огляделся. Вокруг был реальный мир, шумел ветер и смеялись возле костра люди. От кухни, после дежурства, к нему шла Алина. Даже в густых сумерках был виден густой румянец на её щеках.
– Мне тут Оля…
– Мне тут Геннадьич…
Оба одновременно начали и замолкли. Расхохотавшись, Иван сгрёб любимую в объятья и чмокнул в макушку.
Алина смотрела на него снизу вверх и в её счастливых глазах плясали огоньки костра.
– Знаешь, Ваня, пойдём ка к людям. Прощенья попросим, что ли… – она звонко засмеялась и решительно двинула к сидящим у огня соплеменникам. Следом, смущённо улыбаясь, шёл вождь.
Ежевечерние посиделки вокруг костра сложились сами собой – никто специально их и не думал организовывать. Люди постепенно привыкли к своей нынешней жизни, да и самые тяжёлые работы остались в прошлом, во всяком случае, ничего капитального сейчас не строилось. Сил к вечеру оставалось куда как больше, чем раньше и вечером у костра сам собой организовался клуб. Пели песни, рассказывали истории из своего прошлого и травили анекдоты. Особенно в этом преуспел Юрка-длинный, затмив на этом поприще даже самого Колю. Очень не хватало гитары – так что барды не «пошли», зато народные песни, коих женщины знали великое множество, звучали постоянно. Даже парочки, периодически ныряющие в темноту, обычно возвращались к огню. Людей тянуло друг к другу.
– Какие люди! – привычно радостно оскалился Николай. Сидевшая у него на коленях Оля, соскочила и, схватив Алину за руку, утащила её к компании девушек, шушукавшихся с другой стороны костра.
– Присаживайся. – прораб солидно кивнул на место рядом с собой. – Ожил?
– Ожил, Сергей Геннадьич, ожил. – Иван махнул рукой Коле. – Иди сюда, совет держать будем.
Сам того не зная, Маляренко выбрал в отношении главного прораба совершенно верную стратегию. Он никогда не вмешивался в его действия и никогда публично не указывал, что ему делать. Более того, Иван всегда, даже наедине, обращался к Звонарёву по имени-отчеству, от чего тот получал немалое удовольствие. Да и отношение соплеменников к прорабу, изрядно подпорченное во времена Ермакова, стало помаленьку меняться. Всё ещё сильно хромавший Звонарёв, прыгая на своём костыле, успевал всюду. Работая за четверых, он грамотно и самое главное без криков и угроз, руководил общиной. Народ, хоть и косился, на отдающего приказы от имени Маляренко Серого, но терпел. А потом и вовсе свыкся.
Иван, конечно и раньше присутствовал на ежевечерних планёрках, но он как то пропускал мимо ушей, всё, о чём ему докладывали заместители. Мысленно он был уже в своей палатке, где его ждала Алина. Так что за это время Маляренко довольно серьёзно «выпал» из жизни общины. Надо было навёрстывать.
С женской стороны раздался дружный девичий смех. Алина солировала, вполголоса что то активно рассказывая подругам. Те хихикали и метали взгляды на вождя. Вождю это не понравилось и, протянув костыль Звонарёву, он велел ему и Николаю перебираться за стол в «офис».
– А в принципе – нет худа без добра. – Николай запалил лучину – Если б ты рыбы столько, сколько и я ловил, то мы бы так её и ели. А так Геннадьич мне студента выделил и ничё – пошла охота! У дальней промоины водопой есть, туда сайгаки, вроде бы, приходят. – офицер в затруднении наморщил лоб. – Я таких же, кажется, когда служил, видел. Юрка копьё твоё швыряет – мама не горюй! Бьёт зверя враз. Тут главная хитрость – кровь сразу замыть, чтоб на следующий день стадо не спугнуть да хищников не привадить. Вот я с котелком на охоту и хожу.
Коля, сидя в кресле, с удовольствием потянулся. Видно было, что помимо рыбалки он нашёл себе новое хобби и говорить о нём он мог долго. Ваня представил себе грядущую лекцию о способах подкрадывания, о маскировке, о повадках животных и повернулся к прорабу.
– Дом закончили, почти. – Звонарёв понимающе усмехнулся. – Штукатурю изнутри помаленьку, потом о печке думать буду.
