– Танкист?
На патетические вопросы пленника Ване было начхать.
– Танкист.
– Слушай меня внимательно, танкист. – Маляренко поморщился. Рана на руке разболелась не на шутку. Иван наклонился к пленнику. Голова кружилась от ноющей боли. Перед глазами летали разноцветные мошки.
Ивана тошнило. Тошнило от физической боли. Ещё его тошнило от одной только мысли о том, что ему сейчас надо что-то делать. Маляренко морально был на последнем издыхании – мозги кипели и жаждали отключиться.
Никуда не идти.
Ничего не хотеть.
Ничего не делать.
Едва сдерживая подступающую к горлу дурноту, Иван зашипел.
– Я. Устал. Убивать. Яаа… Не хочууу… больше… руссссской… кровииии… Яаа вообще… уссссстал…
– А как же это? – Полковник на забинтованную руку Ивана. Он был явно обескуражен неожиданным поведением своего пленителя. – 'Разрушитель'. Месть за пытки и всё такое?
– Мои пальцы тебя не касаются. Это наши с Настей старые счёты (Алексеев удивлённо задрал бровь), а насчёт 'Разрушителя'…
Иван отвалился к борту и замолчал.
Сил говорить не было.
– Он Разрушитель, дядя Вова.
При ярком солнечном свете шрамы на белом теле Насти смотрелись особенно жутко.
– Он Разрушитель и тьма идёт за ним.
Маленькая женщина заглянула в глаза Ивану.
– Ты понял?
Иван понял. Понял это и полковник. Алексеев скрипнул зубами.
– Эти уроды всё просрут. Тьма – это они сами, да?
– Да, дядь Вова. Это они сами. Илюша сильно жиже муженька моего, покойничка, будет. Да и Кольцов… сила есть – ума не надо. Это ж про него придумано.
– Да. Это про них.
Все, включая Ивана, затихли. Разговаривать было не о чем.
Офицер мысленно прощался со своим детищем. Со своим Новоградом. Он прекрасно понимал, что его люди – это не Кольцовская Семья и без него они до конца упираться не будут. Что власть ему не вернуть. И что те люди, что пришли на его место, делать то, что делал он – НЕ СПОСОБНЫ. Созданная им коммуна с военно-религиозным уклоном в своём нынешнем виде сама себя регулировать не могла. Это была прекрасная ПЕРЕХОДНАЯ модель общества, которое пытается для начала просто выжить. Полковник это прекрасно понимал. Ей постоянно требовалось управление в ручном режиме. И тут всё зависело от ЛИЧНОСТИ того, кто управляет.
'А Кольцов Илюшу схарчит и не подавится. Ой, ё… и он же понятия не имеет, что делать дальше… он лидер, вожак. Но он не руководитель…'
– Выпить есть?
– Не-а.
Все мысли полковника были написаны у него на лбу. Иван через силу усмехнулся.
– Ничего. Всё наладится. Я тебе обещаю. Мишка, сними с него все верёвки. Я посплю немного. Через час разбуди, ладно?
– Как ты их убедил тебя отпустить? И Настю. И лодку они тебе отдали и парус. Почему?
– Просто. Два плюс два – всегда четыре. Деньги.
Немного поспавший Ваня чувствовал себя намного лучше.
– Деньги?!
– Да. Деньги. Торговля. И ещё я пообещал привезти им будущей весной два автомата. Всё.
Алексеев выпучил глаза.
– Илье пообещал?
– Да. Он же ложь чует. А я, – Маляренко тяжело наклонился к Алексееву, – всегда держу своё слово. Помни это, полковник.
Плыть по открытому морю долго не пришлось. Почти сразу после того, как позади исчезли последние горы Кавказа, впереди показалась тёмная полоска суши. Это было кстати, поскольку в трюм лодки, весело журча, вовсю фильтровалась морская водичка, заставляя Мишку и полковника работать без остановки. Бывший телок черпал воду ведром в трюме и подавал его на палубу через люк, а бывший Голова это ведро выливал за борт и возвращал его вниз. И так всё время.
Поскольку, как припоминал Иван, посёлок маслоделов с его удобной бухтой, лежал на южном берегу Керченского острова, то есть со стороны Чёрного моря, то пришлось забирать левее, отворачивая к западу. Самодельный кораблик made in Novograd морской переход, похоже, не осиливал. Волны били его то в нос, то в борта, отчего лодка скрипела всё больше, а течи становились всё сильнее.
'Ну Костик! Подсунул, блин!'
Лодка, спущенная на воду всего неделю назад даже не была как следует просмолена!
Скорость, выдаваемая Стерлингом, тоже ощутимо снизилась – берег по правому борту тянулся невыносимо медленно. Однообразные пейзажи состояли из голых обрывов, камней и чахлого кустарника. И нигде по пути не было ни одного места, где можно было бы безопасно приткнуться к берегу.
Мужики работали как роботы, вычерпывая и выливая за борт воду. Пока это помогало. Вода в трюме держалась примерно на одном уровне – где-то по щиколотку. Маляренко закрепил верёвкой штурвал и, спрыгнув вниз, осмотрелся.
Видок был, прямо скажем, невесёлый. Излишне глубоко сидящая в воде, из-за непомерно тяжёлого двигателя, лодка дополнительно приняла на борт изрядное количество забортной водицы. Соответственно скорость хода становилась всё меньше, а количество протекающих швов – всё больше.
Полуголый, весь мокрый от пота, Мишка промычал нечто нечленораздельное, зачерпнул ведро воды и, хекнув, подал его наверх.
– Ну как тут?
– Плохо, – парень дышал как загнанная лошадь, – пока работаю – на одном уровне держится. Остановлюсь – прибывает.
'Мда. Плохо'
Ведро на этом самопале было всего одно.
Плюх! Сверху, в лужу на дне трюма, упало пустое ведро, подняв тучу брызг. Борта лодки, те что были ниже ватерлинии, были совершенно мокрые. Ваня провёл рукой по шву, крепко прижав ребро ладони к дереву. Поверхность из мокрой стала просто влажной. Но ненадолго. Всего через десять секунд на шве набухло несколько капель, и стенка снова покрылась тонкой водяной плёнкой.
'Тьфу ты, зараза!'
Кроме неутешительного итога этого эксперимента Маляренко засадил себе в ладонь кучу мелких заноз.
'Козлы! Даже доски обстругать, как следует, поленились'
Ваня хлопнул по плечу Михаила и полез наверх. Говорить тут было не о чем.
– Ничего, Настя, дойдём до бухты маслоделов, там нам помогут. Вытащим её на берег, просмолим и дальше двинем. Или просто моих дождёмся. Они за маслом-то должны прийти.
– Должны или придут?
– Должны, Настенька, должны.
– Дядя Ваня, – в глазах Насти была тревога, – а до этого посёлка далеко ещё?
От очередного удара волны в скулу лодка жалобно заскрипела, а из трюма раздалась новая порция
