Итогом этих бесед стал настоящий денежный дождь в казну и полная остановка строительства домов в Севастополе. Новоселья канадцев переносились как минимум на два года. А строители, учителя, врачи и служивые усердно принялись готовить себе личные огороды. Вся земля, лежащая за каналом, была поделена на узкие клинья приусадебных участков, на которых по вечерам копошились десятки людей. Ставились плетни, рылись поливные арыки и разбивались грядки.
Народ затянул пояса и с ещё большим рвением принялся за работу.
Глава 3.
На завтрак была яичница. Опять.
'Не опять, а снова…'
Маляренко сделал над собой усилие и подавил вздох. Ну любила Танюша по утрам готовить яичницу! Ну что же с этим поделаешь? Иван воткнул в полужидкий желток вилку и совсем уж было собрался отправить его в рот, как в прихожей зажужжал зуммер экстренной связи.
Иван с нескрываемым облегчением бросил вилку и выскочил из-за стола.
– Потом доем.
Женщины переглянулись и пожали плечами.
– Маляренко. Слушаю.
Наушники с микрофоном, которые Иван нацепил на себя, когда-то давно принадлежали командиру одного из 'Боингов'. Дежурный Горлового форта прокашлялся и сообщил, что на горизонте показалась лодка. По первому взгляду – 'Беда'.
'Рановато, что-то…'
Возвращение Олега и Виталика ожидалось дня через три-четыре минимум.
– Тревога. Общий сбор.
Маляренко содрал с головы гарнитуру и побежал собираться. За окном визгливо заорали автомобильные сигналы и тревожные возгласы жителей посёлка.
– Наши, Иван Андреевич. 'Беда'. На палубе господин майор и этот… зек.
Присланный из Бахчисарая боец позабыл фамилию Виталика.
– Ермолаев на досмотр уплыл.
– Не уплыл, а ушёл.
Маляренко достал монокуляр. Олег и Виталик торчали на носу лодки с поднятыми руками и резких движений не делали. Ваня покосился вправо-влево. С обеих сторон от него за тяжёлыми станинами крепостных арбалетов сосредоточено сопел гарнизон укрепления.
'Молодцы, ребята'
Четвёрка прикомандированных солдат службу свою знала туго и расслабляться не спешила.
Иван снова прильнул к оптике. Игорь шнырял по палубе, держа в руке тесак и заглядывал во все щели. Потом он сунул нос в рубку и, напоследок, в трюм.
– Чисто! Отмашка прошла.
– Отбой!
Ребята, сидевшие за арбалетами, аккуратно прицелились в небо, выдохнули и принялись снимать болты с направляющих. Маляренко тоже снял с себя вонючий кожаный нагрудник и вышел из форта наружу.
– Здоров, Олег! – Руки пришлось сложить рупором – лодка шла всего метрах в двадцати от берега, но прибой сегодня был силён и кричать приходилось изо-всех сил. – Как сходили?
Экипаж не ответил, ему было не до этого – как обычно на входе в затон 'Беду' начало швырять вверх- вниз. Степанов высунулся из рубки и показал большой палец, мол, всё в порядке. Маляренко проводил свою ласточку взглядом и отправился назад, к причалу.
'Что-то с ней не то'
Лодка была какая-то не такая, но что с ней, Иван так сразу и не понял. Лишь когда он добрался до пирса и подошёл к крепко пришвартованной 'Беде', до него дошло – лодка сидела так низко, так глубоко в воде, как никогда раньше.
– Степанов! – Иван выгнал из комнаты всех, кто присутствовал на совещании и, оставшись со своим заместителем наедине, с удовольствием полоскал ему мозги. – Степанов, твою дивизию! Ты такую поговорку слышал – жадность фраера сгубила? А? Если не слышал, то у Виталика поинтересуйся. Какого лешего, а?
'Беда', помимо двух фляг и одной бочки с маслом, приволокла из Керчи ВОСЕМЬ ТОНН древесного угля!
– Шеф, шеф…
Служивый разводил руки, пучил глаза и пытался вставить хоть словечко в поток брани босса. Маляренко прошёлся по умственным способностям милиционера, потом предположил наличие генетической недостаточности у своего 'уже почти бывшего' заместителя и напоследок пригрозил разжаловать его обратно в капитаны.
– Андреич, дык…
– Чё, дык? Чё, дык, я тебя спрашиваю?!
– Виноват!
Служака решил, что извиняться бесполезно, а повинную голову и меч не сечёт и, вскочив, вытянулся во фрунт, преданно поедая глазами начальство.
Ваня сдулся.
– Садись. Балбес ты, Степанов. Я то думал…
ОМОНовец понял, что буря миновала и заулыбался.
– Погода вроде ничего. Море тоже спокойное. Ветер, как назло, попутный. Чего бы не рискнуть? Уголёк то – в корзинах. Если б шторм – выкинули б за борт. Всего и делов.
– Ладно. Это полковник там изгаляется?
– Ну да. Он этих аборигенов так построил…
Мужики дружно ухмыльнулись. В целом, риск, на который пошли Олег и Виталий, себя оправдал. Древесный уголь был отличного качества. Тяжёлый. Оливковый. Жаркий. А самое главное – он НИЧЕГО не стоил. Ни копейки.
Это было круто!
– Пойдём, поглядим.
Ваня с удовольствием осматривал крепкие плетёные корзины. В каждой было килограмм тридцать-сорок угля.
– Уже фасованный, ну надо же!
– Так точно. Я им пообещал инструментов. Этих…
Майор кивнул на склад Семёныча. Там дожидались своей очереди на перековку самые первые инструменты, вышедшие из кузни дяди Геры. Качества они были совершенно кошмарного и их быстро списали, заменив на новые, более высококачественные. Мастерские в Бахчисарае с каждым годом работали всё лучше и лучше.
– Этих… ладно.
Маляренко потёр ладони. Железное барахло, сваленное в кучу, занимало порядком места, а выбрасывать его было жалко.
В общем, сделка была выгодная, хотя у крымчан, несмотря на царившие вокруг степные просторы, недостатка в дровах никогда не было. Сначала рубили рощицу, потом резали клумбы. Потом с Бахчисарайской лесопилки стали привозить отходы производства. Затем на одном из хуторов в горах мужики приноровились выжигать уголь и поставлять его на продажу. Конечно, львиную долю забирала кузница, но
