спешке.
Он поцеловал Дашку, заспанную и недовольную тем, что надо подниматься, и, всклокоченного со сна, Марка. (Неужели, он уже такого роста? Еще вчера, кажется, едва доставал до плеча!)
Диана догнала его, когда он уже съезжал задним ходом с подъездной дорожки, и сунула в окно сандвич с сыром и ветчиной. Костя не стал отнекиваться — она всегда обижалась, когда он отказывался взять что- то с собой.
Попасть на встречу, добираясь до места машиной, он уже не успевал. Можно было биться об заклад, что, пролетев в плотном потоке и интерстейт, и 280-ю, он, перескочив Гудзон, наверняка встрянет в пробку на Южном Манхеттене. Реально же, проблемы могли начаться и перед тоннелем, так что Костя, не раздумывая, поехал на станцию в Принстон, чтобы успеть на армтрак, уходивший на Нью-Йорк в 7.10. Утро обещало также проблемы с такси, но шанс успеть, или уложится в джентльменский срок опоздания, у Краснова все же был.
На поезд он успел, что называется, в притирку. Вагон был полон. Обитатели каунти стремились в Сити, как лемминги на зимовье. Мужчины и женщины всех возрастов, одетые в одинаково правильные деловые костюмы и массивные туфли от «Балли», спешили занять свои места в офисах деловой части Нью-Йорка. Он напоминали солдат идущих, в бой. Такие же сосредоточенные и целеустремленные. Это вечером, возвращаясь домой, они могли позволить себе пить пиво у стойки вагонного бара и смеяться. А по утрам.… На откидных столиках кресел мерцали экранами «лэптопы», кто-то просматривал бумаги, кто-то, не повышая голоса, говорил по мобильному телефону. Одноцветные рубашки и блузки, строгие галстуки, атташе-кейсы, полные документов — цвет юридических и брокерских контор, банковских офисов, страховых и прочих компаний, ехал на битву. Пять раз в неделю, двенадцать месяцев в году — минус праздники. Армия, занимающая боевые позиции.
Он, в сравнении с ними, был бездельником. Вольный стрелок. Удачливый брокер рынка «Форекс» и фондового рынка, обслуживающий богатеньких Буратино из стран экс-СССР и бывшего Восточного блока. Преумножающий тайные состояния новорожденных нуворишей второго эшелона. Нувориши первого эшелона работали со своими деньгами за рубежом легально, и в услугах Краснова не нуждались. Но именно второй эшелон богачей, их средства, их происхождение и движение, очень интересовали его старого друга, Дитера Штайнца. И Краснов эти сведения ему предоставлял.
Потому, что в жизни каждого человека наступает момент, когда кто-то обращается к нему с просьбой, в исполнении которой нельзя отказать. А тот конверт, с эмблемой «СВ-банка», все-таки, имел свою цену. Краснов не считал ее чрезмерной.
Именно Дитер рекомендовал его «First Credit Swiss», он же поставлял ему клиентов, до тех пор, пока Костина репутация не пошла впереди него. Именно Дитер был его главным партнером в Европе. Он же был его работодателем. Хозяином. Штайнц своей власти никогда не показывал, но для Краснова этот факт был совершенно очевиден. В этом был весь Дитер — организовать подконтрольную «прачечную» и таким образом получать информацию об огромном количестве нелегальных операций и связях между их участниками, анализируя денежные потоки. Но, по крайней мере, он не играл Костю «в темную», хотя мог. Краснов был ему благодарен и за это.
Занимая свое место в вагоне, Костя порадовался тому, что никого из знакомых не заметил, и ему не придется скалить зубы в улыбке, говоря обязательное «fine!». Ему хотелось побыть в одиночестве.
Образ жизни, который они с семьей вели, бизнес, которым он занимался, помогали ему сохранить некоторую виртуальность. Он никогда в глаза не видел большинство из своих клиентов, а клиенты не горели желанием видеть его — так было принято. Фирма, счет, корпоративная карта, отправленная на абонентский ящик, шифрованные распоряжения о транзакциях. Договора на обслуживание счетов оффшоров, доверенности на совершения действий с акциями, выданные фирмам с лондонскими юридическими адресами, от которых за версту пахло островными безналоговыми зонами — излюбленным местом регистрации торговцев оружием, работающих под государственной крышей.
Иногда, Краснов наталкивался на знакомые ему по прошлой жизни названия компаний. Он хорошо знал их владельцев и область их интересов. Иногда, сообщив некоторые подробности о личностях, стоящих за операциями, его здорово удивлял Штайнц.
Жизнь продолжалась. За пределами его бывшей родины, находились в движении коллосальные денежные потоки, превосходящие ее годовой бюджет во много раз. И эта сумма возрастала год от года. Тайные течения, могучие денежные Гольфстримы, неторопливо текли через совершенно «белые» банки, трасты, брокерские конторы. И, как ни странно, а для Кости это было не странно, значительная часть этих средств, имела непосредственное отношение к людям государственным. Именно они были наиболее заинтересованы в сохранении анонимности вложений.
Деньги не пахнут, потому, что их старательно стирают — это Краснов понимал еще на Украине. Теперь он был в этом твердо уверен — это было его бизнесом.
Его не волновала моральная сторона вопроса. Всю свою жизнь он искал и умел находить компромиссы между своими убеждениями и реальной жизнью. Можно сказать, что это и было его настоящей профессией. Или даже призванием. Все остальное давалось в нагрузку.
Деньги никогда не были для него основной целью, а сейчас, когда их было больше, чем они с семьей могли потратить за всю жизнь, он находил интерес только в том, что мог проявлять свою интуицию, возможности аналитика, и умение вовремя принимать решения. Результат приходил сам по себе, если эти качества Костю не подводили.
Нет, работа не была рутинной, она требовала и умственного напряжения, и смелости, и досконального знания вопроса. Но, что поделать, если Краснова больше волновали и радовали совершенно другие вещи. Их дом под соснами, Диана, дети.
Другой мир, страсти которого ежедневно кипели на экране компьютера, мир в котором многомиллионные состояния возникали и терялись в течение одного биржевого часа, переставал существовать после нажатия кнопки «off». Летящие в дом Краснова по выделенной линии электронные сигналы замирали, как мухи в янтаре, повинуясь легкому движению его руки. Краснов никогда не колебался, делая это движение. Более того, оно приносило ему удовольствие.
Может быть, в его мире стало меньше борьбы, и Тоцкий, будь он жив, сказал бы:
— Старик! Ты ржавеешь! Ты становишься похож на разжиревшего хомяка! Все по проторенной, и по проторенной! Сверни в сторону — там орешки! Давай прикинем, как тут выкрутить еще пару сотен?
А Гельфер покрутил бы усы, потрогал остатки рыжей шевелюры, и произнес бы вдумчиво:
— Кость! А Андрей прав! Тут можно применить одну схемку. Есть у нас векселя, с которыми можно поиграться. Давай-ка я звякну Мише, чтобы мы не тратили время зря. Пусть он послушает своими ушами законника…
А Калинин, выслушав, пригладил бы двумя руками волосы на висках, и без того лежащие безукоризненно, и сказал бы только:
— Имеет место быть.
Но все это было в прошлом.
Все-таки, здорово, что приезжает Комов.
Он расскажет, в собственной, образной интерпретации, последние политические новости и сплетни, о которых не прочтешь на новостных лентах. Он будет пить «Абсолют», закусывая его хрустящими кошерными огурчиками от Манишевича. Он всегда требует на закуску только их. Потом начнет медленно пьянеть и говорить только о своих книгах — написанных и не написанных. После первой выпитой бутылки, его потянет на политику. Глаза-бусинки, которые в скором времени совершенно спрячутся в складках щек, будут гневно сверкать. Диана будет смеяться над его солеными анекдотами, которые пойдут в ход, после того, как дети лягут спать…
Только кухня будет другая. И людей за столом стало гораздо меньше. А, если говорить честно, никого из тех, бывших членов «Мужского клуба», за столом уже не будет. Ни живых, ни мертвых. Их, просто больше нет, и, иногда кажется, что и не существовало никогда.
Но, как, все-таки, здорово, что Гарик приедет!
С такси ему повезло необычайно. Едва усевшись на задний диван, Краснов достал мобильный телефон и набрал номер жены.
— Ты доехал? — спросила Диана, озабоченно. — Или мне мучаться угрызениями совести?
