В место крон сосен перед глазами возникло незнакомое мужское лицо. Совершенно незнакомое. Мужчина открыл рот и зажужжал. Диана улыбнулась. Это было удивительно весело. Люди ведь не жужжат? Жужжание стала еще ниже, Диана начала различать отдельные слова, но не могла понять их смысл. Вместо незнакомого лица возникла голова Марика. И он сказал:
— Мама!
Она попыталась ответить, но губы не слушались.
Потом вступил незнакомый голос:
— Посмотри в рюкзачке. Любые тряпки подойдут.
— Мамочка, — опять позвал Марк.
Голос Тоцкого.
— Рана тяжелая?
Опять низкий незнакомый бас.
— Да хер его знает, Андрей Викторович! Я тебе, что — Амосов? Навылет — уже хорошо. И артерию вроде не зацепило. Кровит несильно. На сантиметр вправо и все — пишите письма. Нашел? Давай. Только аккуратно.
Диана почувствовала, что чьи-то руки ее приподнимают, и бок охватило что-то теплое.
— Вот так, — сказал бас, — ну, счастлив наш Бог. Ишь, как высверлило? Это потому, что близко. Как дрелью. Не плачь, дочка, иди поближе. Жива мама, на твоей свадьбе еще гулять будет. Иди, иди, не бойся.
В поле зрения появилась Дашка — зареванная, с оцарапанной щекой. Замурзанная, как чертенок. Диана попробовала повернуть голову в ее сторону и, к своему удивлению, смогла.
Рядом с Дашкой возник Марк, а, сразу за ним — Тоцкий, перепуганный, уже без той, страшной гримасы на лице, похожий не на хищную птицу, а на воробья после дождя. Он был, почему-то, при галстуке, который сбился на бок, и в пиджаке, порванном в нескольких местах, перепачканном зеленью и бурыми пятнами.
— Диана, ты меня слышишь?
— Костя? — Сказала она и сама не узнала свой хриплый, слабый голос.
— Он жив, не бойся. Я говорил с ним сегодня ночью, когда ехал искать тебя. Сейчас он едет к месту, где мы договорились встретиться. Он будет вас ждать.
— Спасибо.
— Да, ничего. Порядок. Чуть бы раньше. Я себе простить не могу.
— Ну-ка, дайте глянуть, — загудел бас рядом. — Простите, мадам…
Это был тот крупный парень, незнакомый Диане. Он опустился на корточки с другой стороны, коснулся ее бока, и острая боль кольнула Диану в живот и спину Диану так, что она вскрикнула.
— Тише, тише… — попросил бас, будто бы уговаривал капризного ребенка. — Я аккуратненько. Тихонечко. Только посмотрю. Ну, вот и хорошо.
— Что там, Виталий? — спросил Тоцкий.
— Спирту бы, — сказал бас с сожалением. — Промыть да продезинфицировать. Вроде не льет. А видно плохо. Не водой же тереть?
Он поправил повязку, встал и сказал, обращаясь к Тоцкому:
— Отойдем. А ты, красавица, пожалуйста, полежи. Кровотечения почти нет. В рубашке родилась.
Он встал, и тяжелой, медвежьей походкой борца, пошел к кустарнику, возле которого лежал труп Лукьяненко. Тоцкому было неуютно от одной мысли, что надо приближаться к человеку, которого он застрелил четверть часа назад, но делать было нечего, и он пошел следом.
Виталий остановился в нескольких шагах от тела, и, вытащив из кармана пачку «Кемэла», закурил.
— Мне дай, — попросил Андрей, стараясь не смотреть на мертвеца.
Лукьяненко лежал навзничь. Его оттащили чуть в сторону, от места падения и на толстом хвойном ковре образовались борозды, забрызганные красным и желейным серым. В них уже суетились огромные рыжие муравьи.
— Не кури, — посоветовал Виталя, — опять стошнит. Ты ж его, браток, живым брать хотел?
— Не вышло, — сказал Тоцкий. — Не было у меня времени целиться.
— Не было, говоришь, времени? — переспросил Виталий. — А попал аккурат куда надо. Не попал бы ты, попал бы он. Так что ты, браток, особо не переживай. Повезло тебе и ей с детками. А ему, с его орлами, не подфартило. Не его сегодня день. Твой.
Он затянулся глубоко, и выпустил вверх струю сизого дыма.
— Значит так, я надеюсь, что внутри у нее кровотечения нет. Но я не врач. До точки рандеву нам переть больше шестисот верст. Даже если я ее на перину положу — растрясем, как пить дать. Дырка в животе — не дырка в ухе. Понимаешь?
Тоцкий кивнул.
— Ей врач нужен. Есть надежный врач?
Андрей задумался.
— Наверное. Только, Виталий, как вас по отчеству…
— Давай без отчества, — улыбнулся Виталий, чуть кривовато. — Отвык я, да и мы теперь почти, как братья. Общая кровь, — он кивнул на труп за спиной, — знаешь ли, роднит. А мы с тобой, браток, сегодня намолотили…
Из глубины леса выскочил Роман и, найдя Виталия глазами, подбежал к ним. Физиономия его, здорово расцарапанная ветками, была довольной.
— Есть, командир, порядочек, — начал он, приближаясь. — Тут рядом озеро. Берега заболочены, и топь подходящая есть. Метров шестьдесят, не больше. Тащить?
— Тащить, — подтвердил Виталя, — карманы проверьте, на предмет документов. И вперед, за орденами. Постарайтесь не сильно пачкаться. Нам еще неизвестно сколько по стране болтаться.
— Обижаешь, Виталя, — огорчился Роман и отошел в сторону, к ожидавшим его напарникам.
— Времени у нас нет, — сказал Виталий. — Ребята приберут и надо трогать. А ехать нам, если честно, некуда. Ее, вообще, по уму, без врача трогать нельзя, не то, что шесть сотен верст в джипе телепать. Не довезем, ежели чего внутри не так. Что скажешь?
— Друг врач у меня есть. Помочь — поможет. Костя будет ждать. Въедем в зону покрытия — я ему позвоню.
— Ну, и дальше? Что твой шеф? Хоттабыч? У него ковер-самолет есть?
Тоцкий поднял голову. И даже улыбнулся.
— А ты, все-таки, молоток, Виталий. Есть тут, неподалеку, один аэропорт, в Каменке, почти частный. Самолеты спортивные, вертолет, «кукурузники». Не ковер-самолет, конечно, но на такой случай, сойдет.
Виталий вздохнул.
— Я смотрю, у тебя точно башню сорвало. Угона нам только не хватало.
— Командир, — позвал его Рома. Он подошел, держа в руках пачку документов убитых. — Ты поглядел бы…
Паспортов, как отметил Тоцкий, среди документов не было. Удостоверения, водительские права, несколько коленкоровых книжечек, аккуратно запакованных в целлофан.
Виталий быстро проглядел всю пачку и посмотрел на Тоцкого совсем невесело.
— Угон нам уже ничего не прибавит. Все и так — по максимуму. Трое ментов, двое «смежников». Высшая мера уже есть. Чего стал? — спросил он у Ромы. — Будем, что ли, хоронить с почестями? Они женщину с детьми зарыть собирались, не забыл еще? Если они «
Он опять обернулся к Тоцкому.
— Аэропорт далеко?
— Не так, чтобы очень.
— Дорогу знаешь?
— Найду.
