зарубежных групп и певцов, туфли из «левой» кожи, костюмы, рубашки, трусы и носки, свитера — а что в СССР не было дефицитом?). Рынки, стройки, магазины — везде, где была социалистическая собственность, там находил свою «копеечку» бравый борец с ее расхищением — дань платилась исправно, и горе тому, кто пытался этого избежать. Это была многоуровневая, сложная система перераспределения денежных средств, система, построенная на лестнице распределения товаров, а еще точнее, параллельно ей. И кормила она множество народа — и нечистых на руку дельцов, и тех, кто должен был этих дельцов ловить — кормила досыта, поила допьяна и одевала с любовью.
Но настоящим алмазом в короне Тимофея Васильевича была контрабанда. Ленинград — город портовой, моряки — народ ушлый. Грузов приходит — великое множество, и уходит, кстати, тоже. Для человека сообразительного, облеченного властью, имеющего друзей и знакомых в таможенном комитете и КГБ, наладить встречные потоки не составляло особого труда. Завоз и вывоз обеспечивали одни, реализацию — другие, прикрытие — третьи, секретность — все вместе.
Это было любимое, пусть и не самое прибыльное дело Тимофея Васильевича. Оно было опаснее, чем все гешефты вместе взятые, но увлекался он им более всего. Оно наполняло его дом невероятными, по тем временам, новинками электроники, экзотическими предметами интерьера и, что главное, давала ему ощущение причастности к той жизни, которая протекала за границами «великого и неделимого», реального прикосновения к которой он был лишен навсегда, как тогда казалось. Зарубежные поездки были лишь аперитивом, а вот отведать само блюдо, увы, Тимофей Васильевич не мог.
Григорий Иванович быстро и успешно продвигался вверх по служебной лестнице. Этот взлет был кратковременно приостановлен во время недолгого царствования Андропова. Какой-то клеветник «сдал» Тимофея Васильевича, ему даже было заявлено служебное несоответствие. В воздухе запахло жареным, и срок с конфискацией замаячил настолько реально и близко, что впору было начать собирать «тревожный чемоданчик».
Друзей, почему-то, поубавилось, даже те, кто остался «близкими», при встрече отводили глаза, сетовали на то, что ничего сделать нельзя и готовились попрощаться с другом надолго. Но племянник, оставался верен своей любви к дяде, даже в годину опалы. Надо сказать, что, на самом деле, Григорий Иванович сделался чрезвычайно осторожен, но дяде об этом было знать вовсе не обязательно. Но, к счастью Тимофея Васильевича и его семьи, генсек преставился, дело моментально рассыпалось, «пострадавшего» восстановили на работе, правда, не на прежнем месте, оно было благополучно занято, а повыше, что никого не огорчило.
И все пошло своим чередом. К началу Великого Разлома, Григорий Иванович Кондратюк был уже майором, начальником райотдела ОБХСС и очень состоятельным человеком. Но в 1991 произошла еще одна очень знаменательная вещь — вместе с развитым социализмом бесследно исчезла и социалистическая собственность.
Это же нонсенс — борцы с ее расхищением остались, а, собственно, предмета, который надо было охранять — не стало. Нелюбимые всей милицейской когортой «бэхи», как называли, без особой симпатии, работников ОБХСС остались без работы? Но растерянность была недолгой.
Да, исчезла система распределителей. Да, наступило время того, что почему-то назвали «разгулом» демократии и свободы. Но, государство-то, осталось? И, пусть предпринимательство перестали называть спекуляцией и награждать за нее солидным сроком по статье УК, но разве умным людям, стоящим у власти, было непонятно, что карательный орган просто необходим?
И, если быть честным, он действительно был необходим — мутная волна мошенничества, «кидалова», финансового бандитизма захлестнула страну. В качестве противодействия криминалитету создавались структуры с новыми аббревиатурами — ОБЭП, ОБНОН, УБОБ, ОМОН. Вернее, они задумывались, как противодействие криминалу. А получилось, как всегда — они с ним слились.
От этого слияния выиграли все, кроме обывателя и тех, кто пытался заниматься бизнесом не «по понятиям». Бывший ОБХСС, ставший ОБЭПОМ в составе «шестого» управления, которое задумывалось создателями, как карающий меч в руках правосудия, «крышевал» экономических преступников, банковский отдел — покрывал преступления в банковском секторе, ОБНОН — взаимовыгодно сотрудничал с отечественной наркомафией. Только «бандитский» отдел, как всегда безденежный и «голимый» гонялся за шушерой, рискуя схлопотать пулю от «отморозков», коих развелось без числа.
Уважаемый человек, Григорий Кондратюк, в «шестом» управлении занимал пост заместителя начальника и, именно тут, начался его настоящий взлет. Дядя, к тому времени, персональный пенсионер МВД СССР и совладелец нескольких совместных предприятий, акционер двух банков и, даже, одной, известной на весь бывший Союз, гостиницы, мог бы гордиться племянником. Зерно упало на благодатную почву и дало превосходный побег.
Бизнес Григория Ивановича тоже был многолик, многогранен и прибылен, несмотря на отсутствие социалистической собственности. Ее место благополучно заняла собственность капиталистическая. Государственная собственность тоже, несмотря на название, приносила доходы вполне конкретным людям. Так что поле деятельности было необъятным. И особое место в душе Григория Ивановича, наверное, в силу генетической предрасположенности, занимала контрабанда.
В сравнении с бывшей империей, независимая новообразованная Украина была открыта для торговли и связанных с ней легальных и нелегальных операций, как пьяная маркитантка родному полку. Во всех смыслах. Каждый город, с помощью коммерческих структур, организовывал свое снабжение самостоятельно. Все — одежда, лекарства, продукты питания, спиртное, сигареты, электроника, что раньше завозилось централизованно, через считанные порты, аэропорты, железнодорожные терминалы, теперь поступало непосредственно в пункт назначения. В адрес частных лиц, компаний, торговых групп, которые росли, как грибы после дождя. Здесь же, на месте, грузы проходили таможенную очистку, за них платилась пошлина, налоги и прочие обязательные отчисления государству. Так как государство, что объективно, меры во взимании «доли» с торгового люда никогда не знало, то не было в стране негоцианта, который не пытался бы эту долю максимально сократить. А, лучше всего, вообще, превратить в фикцию. А превращение доли государства в фикцию в этом случае — называется хорошо известным словом — контрабанда. Есть, правда, контрабанда, в которой государство, в лице своих слуг, имеет свою часть прибыли. Именно для этого создаются разного рода привилегии — фонды, объединения, союзы, имеющие льготы. Заплати небольшую часть «прикрытию» с официальными льготами, и вези себе спокойно. Такая, легализованная, контрабанда Кондратюка не интересовала. За ней стояли силы, перед которыми он даже во сне вытягивался по стойке «смирно», а вот другая, по-настоящему «черная» — тут совсем другое дело. Тут была настоящая нажива. Тут Григорий Иванович был беспощаден к нарушителям закона. Товар конфисковывался и уходил «налево», по наработанным за годы каналам. Причем, нарушитель, у которого груз был отобран, и пискнуть супротив боялся, чтобы не схлопотать срок. И на «крючке» оставался, по причине чего или регулярно платил Кондратюку «отпускные», или, что чаще, приглашал его в «долю». В этом случае, в дальнейшем, все протекало без осложнений и «счастливчику» оставалось только решать вопросы с таможней, возможностей, к чему, была масса.
Еще одним источником вдохновения, радости и денег для Григория Ивановича была «обналичка», тут он, можно сказать, был коллегой Тоцкого. Только, в отличие от Тоцкого, для того, чтобы наладить этот бизнес, Григорию Ивановичу не надо было ничего организовывать. Достаточно было кое-чего не замечать, кое-что «спускать на тормозах», кое о чем — заранее предупреждать. Для отчетности и победных реляций — раз в пару месяцев «разрывать в клочья» независимые, то есть не платящие ему законную часть, команды «обнальщиков», возникающие ежедневно и рвущиеся в этот опасный бизнес, как мотыльки на огонь.
Для обнаружения фирм-однодневок, на самом деле, не надо быть Пинкертоном, достаточно одного взгляда на банковскую распечатку (а доступ «шестерки» к подобного рода документам был обеспечен законодательно), чтобы по обороту вычислить «бабочек». Дальше — поднять назначение платежей и, фактически, завтра можно брать всех «теплыми», вычислив только адрес, по которому производится раздача денежных средств.
Но, говоря словами классика, «если звезды зажигают, то это кому-нибудь нужно». Борьба ОБЭПА и «банковского» отдела с «обналом» носила затяжной, позиционный характер. Обе стороны, сидя в окопах, занимались своим делом, изредка имитируя боевые действия. И получая обоюдную выгоду. Те, кто не работал под «шестеркой», или не работал на тех, кто был недосягаем для рук правосудия — или садился за решетку на долго, или платил такие «отступные», что их сумма называлась почтительным шепотом. Только
