Губатый «прокрутил» картинку, и произнес задумчиво:
– Скорее всего, какая-то из мин рванула на борту ботика, когда твой дед был внизу. Вот тебе и обрыв колокола, вот тебе и обрыв шлангов. Они не успели довести дело до конца. И до жемчуга они тоже не добрались. Если рванула мина, а она там была не одна – понятно, почему ничего не нашли.
И теперь, разглядывая прикрепленный к металлическому брусу заряд, Губатый оценил сложившееся положение, как патовое.
Он не знал количества взрывных устройств, установленных Глебом Изотовым, и, естественно, не знал их месторасположения. Их могло быть пять, а могло и десять и обнаружить их, спрятанные здесь почти восемьдесят лет назад, было практически невозможно. Мины могли «протухнуть» и стать пустыми оболочками, а могли остаться боеспособными и сработать от едва заметного колебания воды. Одного заряда, подобного тому, что Леха сейчас разглядывал, было достаточно, чтобы потопить подводную лодку или малый боевой корабль. Или превратить в мешки с костями и самого Губатого, и Ленку, и Ельцова.
На глаз мина весила килограмм пятьдесят, ну никак не меньше!
Опознать в этом бесформенном мохнатом брусе взрывное устройство можно было только случайно. Губатый, наткнувшись на мину, сгоряча даже начал скрести водоросли на ее ржавом боку, и, сообразив наконец, что именно перед ним, едва не захлебнулся. Его даже в пот бросило.
Держась в сторонке от опасной находки, Пименов прикинул, как бы он располагал взрывчатку, чтобы окончательно развалить корпус «Ноты». Естественно, во взрывном деле он был даже не дилетант, и ни в какое сравнение не шел с минным мастером Изотовым, но все же… Тем более, что перед Глебом Афанасиевичем у него было одно преимущество, по крайней мере сейчас – Леха был жив, а мощи Изотова досыхали внутри старого водолазного костюма.
Пименов не стал бы располагать заряды близко к каюте Чердынцева – не дай Бог повредить сейф. Он бы разместил взрывчатку ближе к матросскому кубрику и в местах, где располагались узлы силовых конструкций корпуса. Тогда при взрыве листы обшивки отвернуло бы, как крышку консервной банки.
Губатый поманил Изотову, и Ленка медленно стравливая воздух через клапан, как Леха ее и учил, спустилась к нему. Они висели над кормой «Ноты», слегка шевеля ластами – два силуэта в толще темной воды. Губатый почему-то подумал, что если сейчас все закончится, например, сработает один из запрятанных сюрпризов, и их с Изотовой размажет по этим двум каменным «женским грудям» словно масло по бутерброду, то такой конец можно будет считать счастливым.
Даже романтическим.
Ну, конечно, не «они жили долго и умерли в один день», но что-то вроде… Когда смерть наступает до того, как отношения превращаются в нечто неудобоваримое, у них есть шанс стать легендой. Смешно, наверное, но … Интересно, что бы случилось с Ромео и Джульеттой, доживи они до тридцати?
«Ничего хорошего, – подумал Губатый с неожиданной тоской. – Ничего хорошего не случилось бы… Ты же не дурак, Леша, далеко не дурак. Нет ни единого шанса, что у этой истории будет счастливый конец. И ты это понимаешь. Ни единого! Причем найдем мы жемчуг или не найдем, не имеет никакого значения. И сколько бы ты не убеждал самого себя, что участвуешь в этой гонке исключительно из-за денег, но и тебе, и ей известно, что это не так!
Что приди к тебе Ельцов, один Ельцов, с самыми офигительными предложениями, то катился бы он колбаской обратно в Питер, ни с чем, а ты бы, лениво зевая, крутил штурвал, катая по морю группу пьяных в зюзю туристов из Воркуты. А не возился с обломками набитого взрывчаткой пакетбота.
Он поплыл вдоль борта «Ноты», и Изотова послушно поплыла рядом с ним.
Второй заряд обнаружился почти там, где Пименов и предполагал его найти – неподалеку от матросского кубрика. Мину практически затянуло донными отложениями, но все же она была видна – словно огромная рыба-прилипала прильнула к железному боку полудохлого кита.
Еще ниже…
Ничего.
Но Губатый знал, что есть еще взрывные устройства – как минимум два-три, которые по замыслу Глеба Афанасиевича и его напарника должны были, как ножом, срезать практически весь левый борт и отогнуть его в сторону – мол, заходите, дорогие гости! Но как они собирались осуществить подрыв? Не молотком же по взрывателю лупить хотели? Пименов не был военным, но не был и полным профаном.
Кто из бывших советских, а ныне российских детей не видел фильмы про войну? Как взрывали свои бомбы партизаны? Или падая грудью на электрическую машинку с рукояткой похожей на ручку штопора. Или поджигая громко шипящий бикфордов шнур. Или с помощью грозно тикающего часового механизма. В силу своей начитанности Леха знал еще несколько способов взорвать взрывчатку – например химический взрыватель: трубка с кислотой, под которой находится металлическая пластина – раздави стекло, и кислота разъест металл, выпуская на свободу боевую пружину. Были еще механические устройства задержки времени, специальные запальные трубки, обеспечивающие горение под водой…
Но проблема состояла в том, что знания Пименова были чисто теоретическими, а мины устанавливал практик – морской минер, знавший все тонкости процесса. Как именно представлял себе механизм подрыва Глеб Изотов и что он предпринял для того, чтобы все прошло успешно? Если предположить, что версия Губатого справедлива и причиной гибели Изотова и его напарника стал случайный подрыв заряда на палубе бота, то речь не шла об электрическом подрыве. Такое устройство без электрического импульса можно ронять, бить ногами и даже грызть, если совсем уж нечего делать, но для подрыва вам понадобится провод, переключатель и аккумуляторная батарея.
Значит, химический взрыватель или механический замедлитель.
Изотов хотел получить серию последовательных взрывов: первый разрушал остатки силовой конструкции палубы, практически отделяя листы борта вместе с лонжероном от поперечного усиления. Второй рвал металл под ватерлинией, следующий – вскрывал еще кусок борта, а третий и четвертый, расположенные друг над другом внутри бывшего машинного отделения, отворачивали металл в сторону, как специальный поворотный ключ отгибал жесть на банке испанских сардин.
Теперь дело было за малым – случайно не привести в действие пусковые устройства. Не приближаться к минам, ничего на них не уронить, не побеспокоить до времени спящую сокрушительную силу. Не хотелось даже и думать о том, что будет означать одновременный взрыв трех центнеров взрывчатки.
У разбитого иллюминатора Пименов остановился и сверился с компьютером. Времени на все маневры
