Вопили мерзкими голосами ослы, пахло отбросами, человеческими экскрементами и хлебом. До Пейсаха оставалось больше недели, и булочники пока не убрали из пекарен квасное. Охрана раздвигала толпу на перекрестках, не применяя силы – люди сами жались к стенам, завидев конных и пеших римских солдат.
– Прокуратор, приехал прокуратор… – шептали прохожие, в страхе ныряя в боковые улочки.
Колонна достигла Иродова дворца и исчезла в его чреве. Дворец ожил, загудел голосами. Застучали по каменным плитам торопливые шаги слуг. Еще до того, как сумерки упали на Ершалаим, зажглись масляные светильники в покоях и затрещали факелы под сводами колоннад.
Город проваливался в сон, а дворец, напротив, оживал, наливался дрожащим светом горящего масла, резкими отблесками пламени, и теперь любой житель города, повернув голову в сторону сверкающей огнями громады, мог сказать: «Приехал игемон!»
Прокуратор здесь! Прокуратор! Приехал прокуратор!
Ершалаим гудел голосами еще час, а потом вздрогнул и уснул.
И вместе с ним, несмотря на шум, суматоху и снующую по коридорам челядь, раскинувшись на широком ложе, уснул и Пилат.
Кода
С того момента, как на Восточное полушарие спустилась ночь, внешний контроль над операцией стал практически невозможен – оставалось только ждать сигнала об окончании затянувшейся на вторые сутки акции по обычным каналам связи.
Когда же в расчетное время его не последовало, по электронной сети ушло несколько писем, зашифрованных дважды – индивидуальным шифром пользователя, а уж поверх него – ключами PGP.[108] Письма уходили с банальных сетевых адресов и в теле сообщения не содержали ничего необычного: информация, не предназначенная для посторонних глаз, содержалась в прикрепленных файлах.
Но даже если бы кто-нибудь и исхитрился взломать оба шифра, то был бы удивлен невинностью текста, открывшегося перед ним. Хотя, и это само собой разумеется, текст невинным не был. Определенная его часть содержала ключ к закрытому интернет-каналу, который соединил собеседников через военный спутник, официально числящийся за метеорологической службой одной из европейских держав. Собственных спутников у заинтересованных в этой беседе лиц не было, но как водится в нашем несовершенном мире – все решали деньги и связи. Влиятельные знакомые в военных и разведывательных ведомствах разных стран экономили Тайному Конклаву сотни миллионов долларов – купить доступ и купить спутник стоило по-разному. Но никакие деньги, никакие знакомства, никакие молитвы не могли рассеять тьму, спустившуюся подышать к самому зеркалу Мертвого моря – черное покрывало ночи скрывало все. Даже системы, способные прочесть заголовок газеты с высоты в сотню километров, стали слепы, как кроты.
Соединение прошло в 01.44 по Гринвичу. Лондонское время синхронизации было выбрано потому, что разница в местоположении членов Конклава составляла до восьми часовых поясов. Разговор был кратким.
Оснований для паники нет. Рукопись остается у беглецов, но ни одна из ее частей до сих пор не стала достоянием гласности. Операция должна быть продолжена до достижения запланированного результата. Легат[109] вылетел на место проведения акции, получив добро на использование любых ресурсов, находящихся в распоряжении Легиона. Основная проблема, по мнению совещавшихся, состояла в том, что дополнительные средства и люди, необходимые для завершения операции, находились не в стране действия Двенадцати, а в сопредельных, вовсе недружественных Израилю государствах. Продлить нейтралитет израильтян возможным не представлялось – на переговоры с Тайным Конклавом никто не шел, но и это не было непреодолимым препятствием. Во-первых, соглашение о невмешательстве действовало еще 22 часа с минутами, во-вторых – на крайний случай, силовые акции можно было продлить за пределами договоренности, использовав для этого сложную внутриполитическую обстановку в Израиле. Соответствующие распоряжения уже были отданы Легату предусмотрительным Первым и приготовления уже велись.
К сожалению, тотальный контроль над территорией Иудейской пустыни был затруднен, в распоряжении доверенных лиц были лишь два спутника слежения, проходящие над нужным районом по разу за сутки. Но для того, чтобы вывести погоню на след беглецов, и этого было достаточно. По пятам за везучей троицей шли крутые профессионалы, оснащенные по последнему слову техники. На их стороне были все козыри, и смерть беглецов была лишь вопросом времени, причем ближайшего времени. Конечно, и у Легиона случались провалы, но за последние сто пятьдесят лет…
Совещание через спутниковый канал длилось 20 минут 43 секунды и закончилось в 02.05 по Лондону. В это время часы на руке Шагровского показывали уже 04.05 утра, и небо над Иорданией начинало набухать нежно-розовым отблеском зари. Пещера надежно укрывала беглецов от преследователей, трофейные квадроциклы дремали под скальным карнизом, и даже зоркий глаз космического шпиона не мог обнаружить их присутствие.
Если бы кто-то из беглецов мог взлететь птицей над бурыми древними скалами и, поднявшись ввысь, окинуть пустыню взглядом, то увидел бы, как летят по каменистой дороге четырехколесные монстры второй пятерки, как в неверном предрассветном сумраке склонились над капотом запыленного джипа двое наблюдателей и как лучи их налобных фонарей скрестились на экране навигатора.
А далеко от пещеры, на юге, там, где на крохотном пятачке толкутся махины эйлатских отелей и куда не достать самому острому птичьему взгляду, египетскую границу пересекал туристический минивэн «тойота» с израильскими номерами, на заднем сиденье которого дремал мужчина средних лет.
Чартерный рейс, которым он прилетел на Ближний Восток из Парижа, приземлился в Шарм-эль-Шейхе в полночь, небольшая одномоторная «сесна» донесла его до Табы, где мужчина сразу пересел в туристический автобус, едущий к святым местам. В автобусе помимо него ехали еще шестеро «паломников» – две женщины и четверо мужчин. Несмотря на однодневные туристические визы, стоящие в паспортах, никто из них не имел целью приложиться к Иерусалимским святыням. Цели у них, как и у второй шестерки, которая должна была в восемь утра собраться в вестибюле тель-авивского «Карлтона», были совсем не мирными.
Когда солнце наконец-то вынырнуло из-за гор и мгновенно выжгло синий цвет небес до светло- голубого, Шагровский и Арин спали, укрывшись в глубине пещеры, а профессор Рувим Кац сидел у входа в густой, как чернила, тени, положив на колени автомат.
Надвигающийся зной ударился о зеркальные стекла отелей Эйн-Бокек и скатился вниз, на мелкий песок пляжей, на соляное желе Мертвого моря да на теснящиеся возле парковки кафе и сувенирные магазинчики. Курорт заворочался и тут же проснулся, стараясь поймать последние минуты ночной прохлады, но было уже поздно – свежесть сдуло жарким дыханием со стороны Иордании.
Из прокатной машины, остановившейся на самом краю ресторанно-магазинного оазиса, вышел измученный бессонной ночью человек в свободном, чуть мешковатом облачении. Седой ежик волос, резкие черты лица, мощная шея, растущая из подобающей ширины плеч – он походил на пожилого циркового борца, только что закончившего тяжелейший поединок. Глаза у седого циркача были темными, смотрел он исподлобья, тяжело и неприязненно, так что встречные отдыхающие инстинктивно уходили с его дороги.
Он сел на открытой террасе под полотняным зонтом и заказал кока-колу со льдом. Небольшую дорожную сумку он поставил у ног – она была дорогой на вид, хотя слегка потертой. При первом же взгляде на нее становилось понятно, почему гость не оставил ее в машине. И еще, что, несмотря на заказанную тинейджерскую кока-колу, хозяин такой сумки – очень не бедный человек. Двое суток в пустыне измотали его: под глазами лежали темные круги, казалось, даже ежик волос притрушен красноватой пылью.
Рядом с запотевшим пластиковым стаканом на столике лежал сотовый, пачка сигарет и зажигалка. Человек, приехавший на прокатном «фольксвагене», ждал, прихлебывая приторную холодную жидкость, и
