кабине.
– Извини меня за бестактный вопрос, – продолжил тат-алуф. – А что в этой рукописи такое… Впрочем, это неважно. Если за тобой охотятся из-за нее, для кого-то он, несомненно, ценна. Но устраивать цирк из-за кучки рваных кож? Никогда не пойму! Меня удивляет ночная выброска на нашу территорию, но еще больше меня удивляет цель, с которой она проведена. Я никогда не слышал об операциях такой наглости и размаха, в результате которых десантники возвращаются домой с книжкой! Я верю тебе, Рувим, но если все это правда, то почему слышу я об этом не от разведки, не от своих подчиненных, не из прессы, в конце концов, а от тебя? И именно это заставляет меня думать, что ты не бредишь!
– К сожалению я не брежу….
– А уж как я об этом жалею! Можешь побыть на линии?
– Конечно.
– Тогда побудь, пожалуйста.
Рувим оглянулся. Неподалеку от него (тоже в тени – даже вечернее солнце все еще палило нещадно) стоял Зайд, если не смотреть на морщины, иссекавшие лицо, такой же, как и много лет назад, когда он только ему одному известными способами находил путь среди пустыни – сухой, высокий и спокойный. И все- таки чужой. Пусть не совсем, но чужой.
– Я его знаю? – спросил он негромко.
– Меламед… – ответил профессор.
– Он теперь целый генерал. Привет передашь?
– Считай, что передал.
– Машина за сараем, ключ в зажигании. Я сказал Якубу, чтобы заправил по пробку. Пикап старый, но другого нет.
– Спасибо, Зайд.
– Оставишь жестянку в городе, только ключ под коврик, а то братья угонят.
Он ухмыльнулся краем рта.
– Я заявление об угоне завтра подам. Так, с этим – всё! Вот деньги за вездеходы.
– И за это спасибо.
Зайд пожал плечами.
– Тут благодарить не за что. Ты – продал, я – купил. Выгодно.
– Слушай, сержант, – сказал Рувим, щурясь от яркого света. – На вопрос ответишь?
Бедуин кивнул.
– А если бы мне было нечего продать? Вот пришел бы я к тебе голым и босым – ты бы помог? Или прогнал?
Зайд пожал плечами.
– Ты не пришел ко мне голым и босым. Что говорить о том, что не случилось?
– И все-таки?
– Думаю, что помог бы, – пожал плечами Зайд. – Но… – тут же поправился он, – машину бы не дал.
Трубка в руках у Рувима заквакала.
– Я здесь, здесь… – сказал он в микрофон. – Да, Гиора, я тебя слушаю!
Тат-алуф уже сидел в кабине вертолета, и «черный ястреб» стремительно скользил над желто-красной землей в сторону Беэр-Шевы.
– Я говорил с контрразведкой. Они говорят, что ничего не знают, но я в этом не уверен – уж очень юлил мой знакомец! Тебя я не засветил, никакой конкретики в разговоре. А у него приказ, это точно – темнит, врет и выкручивается. Потом я поговорил с одним моим парнем в ЯМАМе[32] …
– Дай мне догадаться! – невесело пошутил Рувим. – Он тоже сказал тебе, что не в курсе?!
– Да, – согласился Меламед, не оценив иронии. – Это так. Но притом он слышал о каком-то инциденте в районе Национального парка, хотя, если ему верить, слышать об этом никому не полагалось. По его словам, информация закрыта на самом высоком уровне. Это не самодеятельность, капитан – это значит, что кто-то усиленно заметает мусор под ковер. Все происходящее выглядит театральной постановкой, Рувим.
– Если ты думаешь, что мне нравится в принимать участие в этом спектакле, то поверь – это не так! Гиора, ты знаешь меня много лет! Скажи, ты когда-нибудь видел, чтобы я паниковал?
– Нет.
– Так вот – я в панике. Считай, что в истерике. И вовсе не потому, что мне страшно – а мне страшно – а потому, что я ничего не понимаю! Вообще ничего! «Не понимаю» – означает ещё и «не знаю, что делать»! Я просто бегу.
– Интересно, сколько стоит рукопись, если твои преследователи не поленились устроить такое сафари?
– Она ничего не стоит, пока находится у меня в руках. На черном рынке – не один миллион долларов. А для исследователей она бесценна.
– Ладно, капитан. Истории про бесценные рукописи расскажешь мне при встрече. Что я могу сделать для тебя?
– Вытащи нас отсюда. Просто пришли вертушку и забери. Если мы пересидим пару суток в каком-нибудь укромном месте, то расклад может резко поменяться.
– Это всё? – удивился Меламед. – Я уж думал, мне придется развязать локальную войну с мировым терроризмом. Сможешь определить координаты? Откуда вас тащить?
– Конечно, – радостно сказал профессор Кац. – Подождешь минуточку?
– Подожду. У меня как раз вторая линия.
– Зайд, – позвал Рувим. – У тебя GPS под рукой есть? Стрелок просит координаты!
Трубка забубнила что-то неразборчиво.
– Да погоди ты!
– Рувим, – голос Меламеда в наушнике звучал растерянно. Гиора явно не понимал, что происходит. – Египтянин, я не могу выслать за тобой вертушку. Мои распоряжения отменяются. Мне приказано явиться в штаб в Беэр-Шеве и находиться там вплоть до особого распоряжения.
– Ты серьезно?
– Куда уж серьезней! Я ничего не понимаю.
– Кто приказал?
– Командующий. Причем, если судить по голосу, он понимает не больше, чем я. Сколько времени тебе надо продержаться?
– До утра, если я не ошибся в расчетах, – ответил профессор обескуражено. – А если ошибся, тогда твой вопрос и мой ответ никакого значения не имеют.
– Все так плохо?
– Все гораздо хуже, чем ты можешь себе представить. И чем я могу себе представить!
Трубка в руках Рувима зажужжала – пришел SMS.
– Я получил приказ, Египтянин, – тат-алуф чуть изменил интонацию, заговорил нарочито четко, чеканя слова. – Я военный и должен его выполнить. Генерал имеет большую ответственность, ЧЕМ АДЪЮТАНТ ГЕНЕРАЛА! АДЪЮТАНТ СВОБОДНЕЕ! Пусть у него меньше власти, но и ответственности меньше. Я свяжусь с тобой, как только смогу. Держись, Египтянин.
Вертолет генерала заходил на посадку – прямо в центр нарисованного на горячем бетоне круга. Вокруг теснились ангары – огромные металлические короба. Неподалеку виднелись здания окраин Бэер-Шевы. От ворот к садящемуся «черному ястребу» уже летел джип.
Глава 21
Над остывающей под ночным холодком крепостью, проникая во все ее потаенные уголки – дворцовые покои, бани, казармы, в синагогу – разносился негромкий, окончательно сорванный голос Элезара Бен Яира:
– Пусть жены поцелуют своих мужей, а мужья жен! Если что стоит между вами – путь оно уйдет, забудьте о распрях и простите друг другу обиды. Пусть матери поцелуют своих детей и обнимут их на
