так много неотложных дел в предпраздничный день!
— Благодарю тебя, тетрарх, — сказал Каиафа с нарочитой вежливостью. — Мы проводим его к Пилату. Пусть Господь примет твою пасхальную жертву и будет к тебе благосклонен!
— И тебе хорошего праздника, Каиафа! Передай уважаемому Ханнану мой привет и пожелания здоровья и долгих лет жизни! Особенно долгих лет жизни!
Левиты повели облаченного в царские одежды пленника к выходу, за ними двинулись книжники и последним — Каиафа, с примерзшей к губам гримасой, изображавшей улыбку.
Тетрарх Иудеи и Переи, достойный сын своего великого отца Ирод Антипа дождался, пока стража закроет за гостями массивные двери, и смыл маску радушия со своего лица. Будь проклят этот город, полный шпионов, жрецов и сумасшедших! Будь проклят Каиафа с его выжившим из ума тестем! Какое счастье жить там, где нет вас всех!
В груди клокотал не нашедший выхода гнев.
— Надо будет убить кого-нибудь из рабов сегодня же… — подумал Антипа. — Нет, не убить… Зачем портить имущество? Но выпороть надо… Обязательно кого-нибудь выпороть… Я умру, если сегодня не понюхаю крови…
— Подайте вина, — приказал он хрипло.
Принесли чашу, и тетрарх опорожнил ее одним глотком. Виночерпий, не дожидаясь приказа, налил еще, и Антипа снова приник к сосуду с темной, пахнущей терпким виноградом жидкостью.
Отпустило. Крови больше не хотелось. Вина тоже.
Ирод Антипа швырнул чашу под ноги виночерпию и вышел вон из гостевой залы.
Глава 2
Утро обещало быть жарким.
Зайд закончил дела в гараже и двинулся в дом — хотелось холодной воды, умыться и немного посидеть в тени и прохладе. Все-таки возраст давал о себе знать — немного ломило поясницу от поднятых тяжестей (а ведь носил на себе раньше почти сорок килограммов амуниции, и мог идти сутками, не теряя дыхания!) и сердце стучало не так ровно, как пару лет назад.
И еще — жара… Жара, к которой он привык с рождения, без которой не представлял себе жизни, начала тяготить его. Не всегда, но… Раньше он наслаждался жгучими поцелуями солнца, теперь же все чаще искал от них убежища.
Увидев его, жена сразу же подала чашку горячего мятного чая, и Зайд, усевшись на покрытый шкурами старый диван, с наслаждением вытянул длинные мускулистые ноги и пошевелил голыми пыльными пальцами.
Домашняя работа на утро сделана, можно и посидеть. Он нащупал пульт телевизора и принялся перебирать каналы. Просто так, программа за программой, чтобы чем-то занять глаза. Когда на экране мелькнуло знакомое лицо, он не сразу понял, о чем идет речь. Пришлось вернуться на новостной канал и добавить громкости.
Жена удивленно посмотрела на него, обычно Зайд смотрел новости без звука. Все происходившее вне дома, за пределами пустыни, мало интересовало ее супруга. Исключение иногда делалось для спортивных программ и передач о животных по каналу Geo Wild, но чтобы муж смотрел и слушал обычные новости…
— Если кто-нибудь из вас увидит этих людей…
Хавва всмотрелась в лица на экране. Парень и девушка, которые приезжали к ним в дом вместе со старым профессором, сослуживцем Зайда. Те, кому он отдал свой пикап.
Взгляд мужа, в котором еще минуту назад читалась усталость и умиротворенность, внезапно стал напряженным, жестким. Она хорошо знала, что означает этот взгляд. Возможно, Зайд был не самым честным человеком и не самым добрым, хотя ей и детям жаловаться особо было не на что, но он всегда был человеком действия.
— Что-то произошло? — спросила она осторожно.
Он кивнул.
— … по подозрению в участии организации теракта в отеле «Царица Савская», произошедшем в Эйлате вчера вечером, — продолжал диктор.
— Ты дал им машину, — сказала она. — Теперь у нас будут неприятности. Ты поэтому волнуешься?
Зайд покачал седой головой.
— Я знаю Рувима сорок лет, я воевал с ним рядом. Он никогда и ни при каких обстоятельствах не сделает зла этой стране. И эти дети не террористы, Хавва. Просто они в беде. Дай мне телефон, я позвоню Якубу.
— Вы уезжаете?
— Да.
— Что тебе понадобится?
— Принеси пистолеты и патроны к ним. И еще — мой нож.
— Хорошо.
— Якуб, — сказал Зайд в трубку пелефона. — Ты мне нужен. Да. Прямо сейчас.
Он посмотрел на экран сотового, потом на панель телевизора (новости закончились и канал начал транслировать рекламный блок) и нажал кнопку отключения на дистанционке. Экран потух, в доме стало тихо.
Некоторое время оба молчали, а потом Хавва спросила:
— Когда вы едете?
— Якуб обещал приехать через час.
— Значит, вы еще успеете пообедать, — заметила она со свойственной ей рассудительностью. — Нехорошо пускаться в путь с пустым желудком.
Зайд снова кивнул, соглашаясь с женой, и встал с лежанки, выпрямившись во весь свой немаленький рост.
— Перед тем, как готовить обед, дай мне пистолеты. Пока приедет сын, я проверю оружие.
— Где ты будешь их искать?
— Я гашаш. И искать — это то, что я хорошо умею делать.
— И что сделаешь, когда найдешь их?
— Об этом я спрошу Рувима. Ему виднее.
— Ты так ему веришь?
— Да, Хавва.
— Пусть его защитит Аллах, — сказала она искренне. — Он хороший человек, если заставил тебя сказать, что ты кому-то веришь.
— Он хороший человек, — подтвердил Зайд. — Великий грех будет бросить его в беде. Я рад, что ты понимаешь это, жена…
— Теперь можешь попробовать звонить, — сказал Рувим, когда они въехали в Иерусалим. — Только надо понять — куда?
— Ясно, что не в полицию, — отозвалась Арин. — Я не знаю, что делать, Рувим…
— Никто не знает. Но план на ближайшие полчаса у меня есть! Минут через десять-пятнадцать будем бросать машину и искать себе другую. Наш арабский друг, наверное, уже рыдает в жилеты полицейским,
