каске голову бойца. Прищуренные глаза незряче глянули на нее. Катрин сунула пальцы под ворот гимнастерки. Пульс на теплой шее не прощупывался. А где Любимов? Катрин выпрямилась и тут же пригнулась. Над головой что-то свистнуло. Пулемет? Лейтенант на четвереньках выползал на шоссе. Фуражки на нем не было, перепрыгнувшая на грудь «СВТ» торчала как лопата. Гимнастерка на правом боку окровавлена. Девушка, пригибаясь, догнала Любимова:
— Куда? Ранен?
— Полк уходит, — прохрипел Любимов. Глаза у него были отсутствующие. По лбу текла кровь.
Катрин потянула лейтенанта за ремень в кювет.
— Очнись. Ушла колонна. Не догонишь. Кровь откуда?
— Хрен знает. Сейчас мотоцикл на колеса поставим…
— Сдурел!!! Шоссе под огнем. Отходим…
Голос девушки перекрыл низкий дробный грохот.
Орудия капитана Раца открыли огонь. Первый снаряд лег слишком близко. Поправка. Высокий столб земли и огня взлетел среди немецких машин. Капитан скомандовал беглый огонь. Малочисленные расчеты, конечно, не могли вести огонь в нужном темпе. И опыта не хватало. Из 5–6 максимальных выстрелов в минуту орудия давали едва ли половину. И все же огонь трех гаубиц, почти по-минометному задравших стволы, заставил немцев попятиться. Снарядов у батареи хватало.
Катрин с лейтенантом бежали к роще. Любимова мотало из стороны в сторону. Он едва перебирал ногами. Девушка тянула лейтенанта за рукав. Над головой шелестели двадцатикилограммовые снаряды гаубиц.
Сапоги лейтенанта запутались в траве, он упал, не сдержав стона. Катрин торопливо сняла с него винтовку, глянула назад. Немцев не видно, вообще ничего не видно. Зато грохотало со всех сторон. Они находились в пологой низине. Девушке было ужасно неуютно. И страшно.
— Пойдем, лейтенант. Недалеко осталось…
— Сейчас, Катя, сейчас, — дышать лейтенанту было больно.
Катрин помогла ему встать, и они пошли-побрели к грохочущей роще.
Сложности. Майор Васько был недоволен. Немцы вышли к шоссе слишком рано. Арьергарду приходилось уходить с боем. Оторваться от легких и быстрых немецких танков не удавалось. Достаточно было бы развернуть танковую роту, чтобы уничтожить зарвавшихся фрицев. Но это еще больше затянет дело. Появится авиация. Придется оставлять заслон.
— Товарищ майор, «Ангара» передает, немцы отстали и разворачиваются. По ним артиллерия огонь ведет! — прокричал радист.
— Пусть 24-й догоняет. Не отвлекаться.
О том, кто прикрыл огнем тыловое охранение, майор Васько просто не стал думать. Совсем рассвело. Скоро немцы поймут, что происходит.
Катрин удержала едва не упавшего в траншею лейтенанта. Любимов без сил опустился на сосновые лапы, маскирующие свежую землю.
— Что там у тебя? — прохрипела Катрин.
На боку лейтенанта кровоточила глубокая рваная царапина. Вокруг нее багровел огромный кровоподтек.
— Наверное, ребро сломано. Или два, — Катрин распечатывала последний немецкий бинт.
— Даже ранить по-человечески не могли, — простонал Любимов.
— Дурак, — пробурчала девушка, жалея, что вчера так бездарно потратила спирт. Промыть разодранный бок было нечем.
Тишина звенела в ушах. Гаубицы прекратили стрелять.
— Один танк мы точно подбили, — с удовлетворением констатировал капитан Рац, опуская бинокль. — И мотоциклеток около пяти штук. Пора выполнять указание командования…
Исправный тягач с частью личного состава и одним орудием ушел еще до начала боя. Хоть одну гаубицу из дивизиона удастся сохранить. Остальным артиллеристам придется отступать только с личным оружием.
На правом фланге захлопали винтовочные выстрелы, издали протарахтел «МГ».[30]Немецкая мотопехота уже просочилась на хутор. Из-за грушевых деревьев выскочила верткая танкетка.
— Так-с, переходим на прямую наводку! — тонким голосом, но очень громко скомандовал капитан. — Передавай: приготовиться к отражению атаки противника на огневые позиции батарей.
Телефонист заорал в трубку, а капитан Рац принялся возиться с непослушной застежкой кобуры «нагана».
— Что ж ты прямо по кости?! — простонал Любимов.
— Молчи, такое и дите стерпит, — отрезала Катрин. Она прилепила на рану листы подорожника и теперь пыталась понадежнее прихватить их скудным бинтом.
— Знахарство какое-то, — стонал лейтенант.
— Молчи! Слышишь?
В роще трещали выстрелы. Пулеметная очередь.
— Немцы? Да откуда? — не поверил Любимов.
— Оттуда…
Грохнула гаубица, яростней затрещали в ответ пулеметные очереди.
— Пошли, — сказала Катрин, подхватывая винтовку.
Лейтенант перестал стонать, морщась, поднялся на ноги. Портупею ему пришлось держать в руке.
— Живенько, лейтенант. А то вляпаемся. — Катрин, пригибаясь, побежала вперед.
Деревья отчасти заслоняли дорогу. Девушка слышала только, что стреляют на той стороне рощи все чаще. Снова грохнула гаубица. Почти сразу же выстрелила вторая.
Проскочив редкую опушку, Катрин разглядела по ту сторону шоссе хутор и перебегающих за плетнями немцев. Взвод пехоты прикрывали два легких «PZ-I». С самого хутора строчил пулемет.
Оглушающе выстрелила гаубица. Снаряд разорвался где-то по ту сторону хуторка. Немцы залегли, но тут же двинулись вперед.
После грохота гаубицы девушка едва услышала треск винтовочного выстрела. Стрелял щупленький красноармеец из вырытого ночью пулеметного гнезда. Рядом задрал нос «максим». Катрин махнула лейтенанту, пригибаясь, проскочила расстояние до окопа, спрыгнула. Красноармеец с перепугу попытался направить на нее винтовку, но девушка быстро отвела ствол трехлинейки своей «СВТ».
— Свои. Ты что тут круговую оборону занял? Что с пулеметом?
Красноармеец зло пихнул пулемет.
— Не стреляет, сука! Хрен его знает. Я дальномерщик, а не Анка-пулеметчица.
— Лейтенант, займись, — Катрин удобнее уперлась локтями, прицелилась. «СВТ» с готовностью реабилитировала себя за излишнюю тяжесть. Со второго выстрела девушка заставила замереть упорно подползавшего к шоссе немца. Рядом с Катрин размеренно стрелял щупленький дальномерщик. Немцы залегли, стреляя в сторону рощи. Засевших поодаль в неплохо замаскированном пулеметном гнезде стрелков пока не замечали.
Дальше вдоль шоссе дела шли хуже. Несмотря на разрозненную стрельбу со стороны рощи, немцы подобрались к дороге, засели в кювете. Редкие выстрелы гаубиц их уже не пугали. Артиллеристам капитана Раца удалось разнести один из сараев хутора. Но пулемет все еще бил откуда-то оттуда, и обе танкетки, смело маневрируя, вели огонь по роще. Пехота перед шоссе накапливалась, готовясь к броску на другую сторону.
— Отходить нужно, — рассудительно заявил красноармеец, заправляя в винтовку новую обойму. — Нет у нас прикрытия. Хоть бы миномет какой.
