подозрительная, потому что мокрая, так дайте провожатого. Доведет до батареи, потом дальше переправят. Меня командир взвода со свету сживет. Сержант Жуков, он знаете какой строгий.
— Нет у меня лишних людей, чтобы девиц провожать, — буркнул лейтенант. — Да в этом чудном приказе и не разберешь ничего. Кто вам там понадобился?
— Так давайте разберем. У меня зрение хорошее…
— Постой, лейтенант, — вмешался крепыш. — Брешет она все. Явилась со специально размытыми документами. И без оружия.
— У меня «наган» был. Утопила вместе с противогазом, — с досадой объяснила Катя.
— Понятное дело, — крепыш с готовностью ухмыльнулся. — А винтовку еще раньше потеряла?
— Винтовку в штабе оставила. Она тяжелая…
— Помолчите, Мезина, — сказал лейтенант. — Давай, Корец, — что еще усмотрел?
— Ботинки старого образца, но не шибко ношеные. Комбинезон — я такие только у танкистов видел, да и то еще до войны в Одессе.
— Комбинезон мне вместо гимнастерки выдали. Спалили ее, а моего размера у старшины не было.
— Размера не было, а комбинезон по фигуре подогнать умудрилась? — ласково проговорил крепыш. Потянулся, пощупал рукав: — Точно, товарищ лейтенант, — не наша ткань. У нас помягче. И пуговицы, гляньте, какие.
— Так, — лейтенант нехорошо глянул на посыльную. — Что еще, Корец?
— Да много чего еще. Низом она шла, а у батареи не задержали. Там же мины поставлены. Винтовка ей тяжела, а посмотрите, как двигается. Спортсменка, пусть я очки нацеплю, если не разрядница. И еще… Красивая больно. Вы бы такую кралю в связные определили?
— Так меня из расчета перевели, — возмутилась Катя. — Свели из двух в один расчет. Снарядов все равно в обрез. Мы прямо у ГКО стояли. Освободившихся номеров на охрану штаба поставили. Вот и бегаю.
— Из чего стреляла, спортсменка?
— «31-К».[47] Автомат. Только я не стреляла. Ящики таскала. У нас расчет опытный был. Одна я из новобранцев. Мы с «Осетией» прибыли, всего месяц здесь. А сама из Москвы. В Краснодар к тетке эвакуировались. Там меня мобилизовали. Я добровольно. Комсомолка. Там все написано.
— Про тебя, значит? — Лейтенант ткнул пальцем в подсыхающую газетную вырезку. — «Приказ № 0058 от 26 марта „О призыве в войска ПВО девушек-комсомолок“». Быстро ты на фронт попала.
— Я письменно требовала отправить, — мрачно пояснила Катя.
Лейтенант переглянулся с врачихой, пожал плечами:
— С «Осетии», выходит? Ну и кто тебя, такую неопытную, посыльной гоняет? У вас там, видно, совсем голову потеряли.
Коренастый вдруг поднялся, шагнул к столу. Потрогал разбухший комсомольский билет:
— Комсомолка, значит? Доброволец? Зенитчица? Ну-ка, ладони покажи.
— Ты что, чекист, что ли? — с угрозой процедила Катя. — Вы, лейтенант, приказ выполняйте. Отправляйте-ка меня с краснофлотцем в штаб. Можете под конвоем вести и автоматами в спину тыкать, только до рассвета нам в городе нужно быть.
— Ты еще покомандуй, боец Мезина. Корец у нас хоть и не чекист, но в УГРО поработал, — спокойно пояснил лейтенант. — Ну-ка, руки предъяви.
Мозолистые лапы Кореца ухватили девушку за запястья, потянули к свету. Катя яростно фыркнула, из последних сил сдерживаясь, чтобы не двинуть бойца коленом в пах.
Ладони агента отдела «К» хотя порядком пострадали во время восхождения по обрыву, но, видимо, недостаточно заскорузли.
— Так, — с удовлетворением констатировал Корец. — Может, ты в штабе и бывала, но уж точно ящики к 37-миллиметровкам не таскала. Белоручка немецкая.
— Ты мои пальцы потрогай, Шерлок Холмс хренов, — заворчала Катя.
— Физкультурница, я и говорю. Ой, не наша ты физкультурница, — ласково произнес Корец. Его мозолистые пальцы, как наручниками, сжали запястья «посыльной».
— К обрыву ее вывести! — Докторша двумя руками сжимала «ТТ», ствол пистолета прыгал, целя то в лампу на столе, то в правое ухо шпионке. — Выводи ее сразу!
— Спокойно, Мотя, — лейтенант поправил китель и принялся складывать документ. — Давайте без суеты. Задержана до выяснения. Корец, ты ей руки свяжи да пристрой где-нибудь. С КП придут, тогда и отправим. К обрыву поставить никогда не поздно. Мотя, ты ее пощупай, пожалуйста. Может, у нее финочка припрятана или еще что.
Руки Кати оказались стянутыми за спиной брезентовым ремнем. Корец крепко придерживал, темноволосая Мотя неумело ощупывала складки комбинезона, даже ворот проверила. Глянула с ненавистью:
— Ни черта у нее нету! Проститутка фашистская.
— Сама-то ты… — не выдержала Катя, — эскулап коечный. В санбате заняться нечем?
Бац! — пощечина была хилая, но обидная.
— Хватит базара, Мотя, — сказал лейтенант. — Выводи задержанную, Корец. Да скажи бойцам, чтобы без безобразий. Может, она в штабе полезной окажется.
— Сейчас, — боец заскорузлым ногтем зацепил шнурок на шее фальшивой посыльной, снял медальон, едва не оторвав Кате ухо. Раскрутил восьмигранный пластиковый цилиндрик: — Бывает, яд прячут, а то и марафет.
Раскрутив вкладыш, мужчины склонились к лампе.
— Ага… Екатерина Григорьевна… номер почты… сообщить — Москва, Б… Бабьегородский, д. 5.
— Все гады продумали, — прошипела фельдшер Мотя. — К обрыву бы ее сразу. Еще и красивую подослали. Небось с люэсом.
— Сама ты дура трипперная! — в сердцах фыркнула Катя. — Вы, товарищ лейтенант, перед командованием ответите. По всей строгости. За такие ошибки знаете что бывает? Вы бы хоть до штаба дозвонились, что ли. И медальон мне верните, раз там яду с марафетом не отыскалось.
— Дозвонюсь. И отвечу. — Лейтенант похлопал по трубке обшарпанного телефонного аппарата. — А пугать меня не надо. Мы здесь пуганые.
— Разные, конечно, накладки бывают, — пробормотал Корец, напяливая шнурок с медальоном на шею задержанной. — Ничего, посидишь, комсомолка, не развалишься.
— Сидеть — не бегать, — уже спокойно сказала Катя. — Но вы хоть того бойца в штаб откомандируйте. Еще и ему отвечать придется.
— Кого откомандировывать? — Лейтенант хлопнул ладонью по бумагам. — Это же портянка жеваная, а не приказ. Ни строчки не разберешь. Нет у нас никаких Новотко-Шоротко. Некого откомандировывать.
— Так вы разберитесь, — взмолилась Катя. — У него в фамилии первая «чэ». Я слышала. Ведь заделом, наверное, человека вызывают.
— Чоротко у нас тоже нет, — лейтенант, теряя терпение, вглядывался в серый текст. — Слышишь, госпожа-товарищ Мезина? Не пойму, какой смысл нас дурить, фальшивого бойца искать?
— Так может, Чекотко? Или Чеботков?
— Может, Чоботко? — неуверенно произнес Корец.
— Это еще кто такой? — с недоумением спросил лейтенант.
— Так третьего дня нам из отряда прислали вычислителем. Вместо Борьки. Точно — Чоботко. Ленчиком звали. Он у нас полдня просидел, потом они со Степаном за ужином пошли, и парнишку осколком срезало.
Катя онемела.
— Ага, вспомнил, — наморщил лоб лейтенант. — Значит, немцы поэтому за него и зацепились? Наверное, документы к Гансам попали. Откомандировать, значит, того, кого нет? Не очень-то изощренно, а? Все, — сунь ее пока отдыхать в «лисью нору». Пусть в штабе разбираются.
