доверяете? Бросили казенное оружие. Не накажут?
— Он был чужой. К тому же без боеприпасов. И вообще тащить вас, велосипед и автомат мне трудно. Велосипед в данный момент показался мне ценнее. Что до моих малоинтеллигентных занятий с ножичком, то следовало сохранять тишину. Оккупанты, знаете ли, весьма шустро соображают.
— Разумно, — одобрил после краткого размышления ученый хрыч. — Значит, вы успеваете мыслить и действовать логично? Эту способность спорт развил или от рождения такими обладаете?
— Дедушка, вы бы помолчали, — угрожающе прохрипела Катя. — Честное слово, я от жажды подыхаю, да и бегать туда-сюда притомилась, а вы с разговорами.
Константин Сергеевич остановил велосипед, отстегнул портфель, прикрепленный к самодельному багажнику, и извлек квадратную бутыль со слегка мутноватым содержимым. Молча протянул. Катя выдернула пробку, принюхалась. Пахло приятно, легким брожением. Бражка молодая, что ли? А, плевать, — от обезвоживания все одно спасет.
На вкус жидкость была чудесно прохладной, чуть кисловатой. Алкоголя не чувствовалось.
— Что это? — осведомилась Катя, одним глотком выдув половину содержимого.
— Чайный китайский гриб. Замечательно способствует восстановлению сил. Нормализует пищеварение.
Катя поперхнулась, мигом почувствовав, как бурлит в пустом желудке.
— Нормализует, а не улучшает, — великодушно успокоил Константин Сергеевич.
— Я думала, вы документы в портфеле прихватили, а вы тонизирующее таскаете. Подстрелили бы нас на задах вашей фазенды, и валялись бы мы рядом с вашим грибом.
— Вот сейчас вы толком не подумали, Екатерина Григорьевна. В моем возрасте лекарства являются вещью привычной и хотя бы поэтому необходимой. А документы я прихватил. Всю папочку по моим идеям микростроительства. Мало ли что со мной, старым пнем, случится, так записи мои вы доставите куда нужно. Правильно я понимаю?
— Правильно. Но вообще-то, мне кажется, вы живьем гораздо полезнее будете.
— Спасибо, душа моя. Откровенны вы по-современному. По-коммунистически.
Дедок попался ничего себе. Когда пережидали третий или четвертый артналет, Константин Сергеевич, пытаясь перекричать взрывы, поинтересовался:
— Так значит, говорите, идеи микростроительства вызвали интерес на самом верху?
Катя, у которой что-то говорить не было сил, кивнула.
— Интересно, и кто же поверил в такую фантастику? — Константин Сергеевич тщетно пытался протереть свои линзы. Сверху на голову сыпалась труха и жухлые листья каштана.
— Поверили, — Катя лежала, пытаясь не смотреть на часы. Время летело с просто угрожающей скоростью. Можно и не успеть. Пробьются они на погрузку самостоятельно или нет? — Вы, Константин Сергеевич, поймите. Сейчас в стране война, хаос и все такое. Но ваши идеи непременно найдут применение. Вы уж будьте понастойчивее, не стесняйтесь.
— Да почему мне собственно стесняться? Я славы первооткрывателя не жажду. Никогда не скрывал, что мысль о самокопирующихся микромеханизмах я позаимствовал у Бори Житкова.[58] Знаете такого литератора? У него был замечательный рассказ. Я лишь развил мысль в, так сказать, наукообразном русле. Замечательный человек был Борис Степанович. Как же вы его в детстве не читали?
— Пойдемте, товарищ теоретик, — Катя, придерживая порванную штанину комбинезона, встала. — Немцы чуть поутихли, а нас с вами ждут.
На выезде повезло: Кате, размахивая «наганом», удалось остановить полуторку. Старика бойцы взяли в кузов и кое-как усадили на дальномер. Катя провисела на подножке. Водитель гнал как бешеный. Когда проскочивший на бреющем полете «Мессершмитт» прошелся по дороге из пулеметов, Катя чуть не слетела с машины. Мускулы, пусть и тренированные, слушаться сержанта уже не желали.
С машины слезли у самого оцепления. Без своего двухколесного друга Константин Сергеевич как-то сразу потерял уверенность. Велосипеда старику было очень жаль. Катя отобрала портфель. Кое-как доковыляли до укромной лощинки. Увидев раненых и раздолбанный грузовик, Константин Сергеевич остановился.
— Послушайте, Екатерина, разве… Я полагал…
Катя, которой хотелось исключительно упасть и немножко посидеть, пробормотала:
— Вы на персональную субмарину надеялись? В другой раз. Сейчас будем изыскивать романтическую шхуну. Вы бы отдохнули, дедушка.
4. Вечер — ночь
Совсем паршиво. Катя покосилась на сапера. Боец сидел откинувшись, повязка, давно спекшаяся в твердую маску крови и пыли, сейчас казалась посмертной маской.
До этого загрузились. Завелись без проблем. Катя к ножному стартеру вполне приноровилась. Вырулили к дороге. В небе было относительно чисто, немецкие пилоты, похоже, порядком притомились и отправились пить кофе. Возможно, поэтому на дороге было не протолкнуться. Машины пытались идти в обе стороны. Катя кое-как вывела свою колымагу к повороту на хутор Меркуша. Справа уже открылась вода неширокой бухты. Еще чуть-чуть, там временные пирсы.
Уперлись. Оцепление стояло плотное. Поворот к пирсам был перекрыт. Дальше дымились разбомбленные машины, огромный дымный столб поднимался у бухты. Проскочить было нельзя. На глазах Кати полковой комиссар, руководивший оцеплением, приказал стрелять поверх крыши «эмки», пытавшейся проскочить между машинами. Надо думать, и по их машине врежут без колебаний. Кате, с ее и так чуть живым «госпиталем», соваться под автоматные очереди было никак невозможно.
Машин скопились десятки. К полковому комиссару то и дело подбегали какие-то люди, в военной форме и в штатском, трясли бумагами. Кого-то пропускали, кому-то комиссар возвращал бумаги и отправлял ждать. Особо настойчивых автоматчики без церемоний отпихивали прикладами. Приказано было рассредоточиться, замаскироваться и ждать указаний.
Катя спрыгнула на землю и отправилась прояснять обстановку. Обратилась не к озверевшему полковому комиссару, а к возящемуся рядом и явно имеющему отношение к начальству технику-интенданту второго ранга.
— Товарищ майор, у меня раненые. Сколько ждать-то? Пункт питания развернут будет?
— Ждите. Сколько нужно, столько и ждите.
— Откуда? — окликнул полковой комиссар.
— Из 76-го ППГ, — с готовностью откликнулась Катя. — Кормить будут? Раненые же.
— Вы почему здесь? Вам указано к Херсонесу везти.
