поднимались клубы дыма.
– Неужели сожгли? – жалобно сказала рыжая. – Такой дом красивый был.
– Мне тоже нравился, – пробормотал Квазимодо. – Нужно было дока понастойчивее предупреждать. Он ведь мне не поверил.
– Огрызки тухлые, хуже пиявок, – насупленно сказал Ныр. – Вот скажите, что мы завертелись, как на сковородке? Людей бросили. А нас ведь так радушно угощали, конь-яком поили. Гадко получилось.
– Не буду спорить, – согласился Квазимодо. – Полным дерьмом себя чувствую. Кто ж знал, что эти охотники дагдовские сразу чужое имущество палить примутся? Дом, правда, к обороне совсем не пригоден был. Но все равно… Слушайте, я вам тогда обещал советоваться. Давайте, хоть и с опозданием, все вместе подумаем, как дальше быть.
– Что тут думать? – проворчал фуа. – Нужно засаду устроить. Если эти охотники за нами даже сюда увязались, что ж мы от них скакать будем, как жуки-водомерки? Смысл какой?
Квазимодо с некоторым уважением посмотрел на друга:
– На мой взгляд, совершенно правильная мысль. Лучше и не скажешь. А ты, Теа, что думаешь?
– А я охоту всегда любила. И кровь. – Рыжая зубасто улыбнулась.
– Только с умом. Не торопясь и разумно, – поспешно сказал вор. – Экие вы после конь-яка кровожадные стали.
Совсем стемнело. Квазимодо сидел между зазубренных скальных гребней. Теа, в своем наряде из неопределенно-коричневой ткани, сливалась с камнями, засев правее и выше. Рыжая не шевелилась, и Квазимодо угадывал ее месторасположение лишь по светлому пятну косынки, снятой с рыжих волос и повязанной на ремень колчана. Вот в такой момент можно было совершенно свободно поверить, что Теа не человек, – никто двуногий не может так идеально раствориться на скале. Вор и сам не шевелился, но стоило раз вдохнуть поглубже, как лиска показала небольшой, но крепкий кулачок.
Тропа, хорошо просматриваемая сверху, оставалась пуста. Краем глаза Квазимодо отмечал, насколько далеко продвинулась луна. Считай – треть ночи просидели. За это время лишь низкорослый гривастый волк протрусил по тропе, принюхиваясь и удивляясь свежему запаху лошадей. Если не считать этого мелкого хищника да кружащихся над скалами бесшумных летучих мышей, скальный лабиринт казался полностью вымершим.
Должно быть, потеряли охотники троих беглецов. Или решили заночевать у дома дока Дуллитла. Интересно, уцелел ли сам док? Нехорошо-то как получилось. Зачем охотники на него напали? Ведь шли себе по следам и шли. Теа говорила, что среди них как минимум трое «серых». Небось дорого охота обходится лорду Дагда или кто там у них сейчас вместо него правит.
Нет, с таким количеством ночных проводников не должны охотники на месте сидеть. Наверняка по горячим следам пустятся. Вдруг уже все поняли и со спины заходят? Там дальше по тропе Ныр с лошадьми ждет. На воде он, конечно, герой, а в камнях… Запросто уже могли в мешок сунуть.
Где же они? Колени у Квазимодо затекли. Вроде и устроился удобно, а спину ломит. Заткнутый за пояс топор стал неудобным, громоздким, как ложа эвфитона. Стоило топор брать? Ведь не в рукопашную собрались.
Луна плывет едва заметно. Но движется, движется. Утром солнце ударит по затылку, начнет поджаривать, как на сковородке. Неужели до рассвета сидеть придется?
Теа яростно вскинула руку с растопыренными пальцами. Вор начал дышать еще осторожнее. Ничего не изменилось – все та же пустая, в пятнах черных теней тропа. Квазимодо бережно пошевелил кистью правой руки – вроде ничего, чувствительность осталась, и ременную петлю на запястье пока можно ощутить.
Едва слышное постукивание копыт. Из-за поворота тропы появилась темная тень всадника. Конь двигался тихим шагом, всадник-следопыт то всматривался в землю, то поднимал голову и окидывал внимательным взглядом прихотливую путаницу скал. Что за следы он может разглядеть в ночных тенях, Квазимодо, несмотря на весь свой опыт ночного «работника», представить себе не мог.
Появился следующий всадник. Покачивался все в том же, почти полном беззвучии. Лишь шорох камешков под копытами. Или это кровь стучит в ушах?
Теа медленно-медленно приподнялась над скалой. Квазимодо не услышал – почувствовал, как скрипнуло, выгибаясь, тело лука.
Коротко свистнула стрела. Передний всадник схватился за пробитое насквозь горло и начал заваливаться в седле.
Квазимодо, привстав на колене, метнул камень из пращи. Замах вышел короткий, камень полетел слабо, но бросок и задуман был сугубо отвлекающим маневром. Трое успевших показаться из-за скал охотников вскинули головы на стук прыгающего по склону камня. Их товарищ продолжал безмолвно сползать с лошади…
Всего этого Теа и вор не видели. Едва выпустив стрелу, рыжая бесшумно метнулась вниз со скалы. Квазимодо поторопился следом. На собственные ноги парень обычно не жаловался, но сейчас приходилось изо всех сил торопиться за узкой спиной лиски. Квазимодо поднапрягся. Бежать по каменным теснинам было опасно. В темноте все выглядело по-иному, вор боялся потерять тропу, но Теа летела как по мощеной городской площади.
Когда из темноты призраками выскочили две фигуры, Ныр подскочил как ошпаренный.
– Ух, я чуть не…
– Потом нас похвалишь, – пропыхтел Квазимодо, разбирая поводья. Вор не помнил, чтобы ему когда- либо приходилось скакать по опасным камням с такой убийственной скоростью. Как только лодыжки целы остались?
Беглецы торопливо уходили от места засады. Кони успели отдохнуть, Теа с прежней уверенностью вела по тропе, уходящей в глубины скального лабиринта. Луна висела то справа, то за спиной. Квазимодо старался не терять направления и думал: зачем он так старается? Ведь кому верить, если не лиске?
– Здесь, – сказала Теа, останавливая своего жеребца. – А то они могут слишком от нас отстать.
Квазимодо оглядел близкие скалы. Место ничем не отличалась от сотен уже пройденных каменных теснин. И правильно – совсем недавно миновали высокую, нависающую над тропой «полку», там уж охотники наверняка насторожатся. А здесь чуть расслабятся, и можно попробовать их подловить.
Оставив лошадей на попечение Ныра и проверив возможный путь отхода, девушка и вор вернулись к выбранному для засады месту.
– Вообще ты мог бы остаться с Лягушкой, – заметила Теа, легко взбираясь на скалу. – Я вполне справлюсь и одна. Ты удивительно медленно бегаешь.
– Ну да, – пробурчал вор, карабкаясь следом за девушкой-лисой по острым выступам. – Я всего лишь одноглазый и мелкий человек. Когда-нибудь ты мне объяснишь, зачем тебе лошадь, если ты носишься куда быстрее нее. А пока я все-таки немножко попутаюсь у тебя под ногами. Чувствую, эта ночь принесет мне неоценимый опыт.
– Ты очень любишь учиться, – фыркнула рыжая. – Если бы еще не сопел, как простуженный индюк, возможно, из тебя и получился бы воин Холмов.
– Здесь очень жесткие и острые холмы, – заметил Квазимодо, устраиваясь на колючих камнях. – Теа, может быть, стоит стрелять наверняка? Горло, конечно, цель идеальная, но в такой темноте весьма рискованная.
– Я не промахнусь! Здесь и полусотни шагов не будет!
– Не шипи, пожалуйста. Я не подвергаю сомнению твои способности, но, по-моему, чем проще – тем лучше.
– Я подумаю, только ты заткнись, пожалуйста, а то вообще всех распугаешь. – Пальцы Теа сердито гладили, ласкали древко темной с пестрым оперением стрелы.
Снова неподвижная томительная тишина. Чуть слышно прошуршала крыльями в низком полете маленькая сипуха. Где-то далеко протявкал и взвыл дальний родственник рыжей. Вор чувствовал здоровой щекой слабое дыхание теплого ветра. Воздух нес запахи каменистых склонов, горьковатой пересохшей травы. Ни конским потом, ни людьми пока не несло. Теа сидела спокойно, лук с наложенной стрелой бережно держала на коленях. Вот она – самая большая девичья ценность. Оружие, независимость –
