убору. – Нина Ниловна, эта штучка как называется?
– Капор, – прошипела Охлобыстина. – Собираетесь раздеть и обобрать до нитки? Чекистские опричники. Мужичье, возомнившее…
– Вы, Нина Ниловна, дура, – печально констатировал Андрей. – Лично я к вам вопросов больше не имею. Капчага, иди, заканчивай.
Мариэтта вышла из тени: огромный револьвер заткнут за пояс, коротенькая щегольская курточка распахнута, темные пряди прически должным образом всклокочены. Извлекла из набедренного кармана складной нож, не торопясь раскрыла. Озабоченно щупая острие, пробормотала:
– Значит, за то, что руку на мою попку подняли, – пальцы большие и указательные. За то, что слышали, как визжу, – уши обрежу. Ноздри вырвать – ну, это как положено. Да, еще веки обрежу – сильно рожа у вас тогда была довольная, Нинель Жиловна.
– Что за мерзкие шутки? – Охлобыстина села, дрожащими пальцами поправила капор. – Имейте в виду, все это незаконно. Я категорически возражаю.
Генка ухмыльнулся:
– Вы потом пожалуйтесь. В этот, как его, в синод. Или прямо государю императору.
– Сопляк! Да как ты смеешь!
Генка меланхолично передернул затвор французской трещалки:
– Маня, ты сейчас начнешь разводить бодягу с кровью и дерьмом, и мы опять на ужин опоздаем. Давай я бабку шлепну, уши обрежешь да пойдем.
– А ноздри?! – весьма искренне возмутилась Мариэтта.
Охлобыстина с ужасом перевела взгляд на Андрея:
– Как вас, майор… Прекратите. Это ни в какие рамки не…
– Не лезет, – согласился Андрей, равнодушно поигрывая «экспедиционным». – Мы пришли к вам, следуя своим должностным инструкциям, и с исключительно мирными целями. Вы нас как встретили? Экое хамство, людей при исполнении обязанностей избивать, раздевать и под замок сажать. Про издевательство над сержантом я уже не говорю. Исключительно благодаря вам группа и была переведена в боевой режим. Формальностей, как догадываетесь, стало значительно меньше. Опрашивать вас никто уже не собирается. Выбрали этот мир, здесь и будете похоронены. Советую помолиться. Здесь так заведено.
– Вы будете меня учить?! Свиньи, солдатня безумная, хамы…
Андрей скривился:
– Капчага, не тяни.
Мариэтта по-особенному улыбнулась и шагнула вперед.
Должно быть, эта улыбка и сломала Охлобыстину. Завуч придушенно завизжала и поползла к коляске.
Андрей и сам испугался. До сих пор беспокоился, как бы «смит-вессон» за поясом девчонки самопроизвольно не бабахнул. Но, увидев улыбочку, забыл обо всем. Абсолютно понятно, с кого эта плотоядная гримаска скопирована. Неужели бабы сплошь садистки? Или это все-таки игра?
– Не нужно. Не нужно! – Охлобыстина, разом постарев, рыдала и закрывала лицо. – Я вернусь. Я под суд пойду. Только не уродуйте. Это… это бесчеловечно.
– Никуда вы не вернетесь, – сказал Андрей. – Никому вы там не нужны. Подписали бы обязательство, ответили бы на наш вопросник и жили бы в этом раю навозном. А теперь…
– Я подпишу! – поклялась Охлобыстина. – Я на все готова. Только не нужно зверств. Я всегда сотрудничала с органами…
«Кололась» Нина Ниловна все-таки натужно. Особенно когда дело дошло до ее визитов в родное историческое измерение. Пришлось снова звать Мариэтту. Девица отошла от лошадей, которых чем-то подкармливала, крайне недовольная. Охлобыстина глянула в мрачную раскосую мордашку и сдалась окончательно.
«Транслятор» действительно был. То ли семилетний, то ли десятилетний придурковатый мальчишка. Приблудился он к усадьбе около двух лет назад. Кормили из милости, соображал малец туговато, но был на диво грамотен, даже писать умел. Охлобыстина, естественно, в первые дни на него внимания не обращала, до тех пор пока он не осмелился спросить, не знает ли барыня, как ему, Фильке, в свой город вернуться, к мамке. Туда, где машины. Барыня ведь сама оттуда. Охлобыстина была потрясена. По ее словам, первым ее побуждением было вернуть мальчика домой. Сама Нина Ниловна испытывала совершеннейшее удовлетворение мгновенным изменением собственной судьбы. В общем, на эксперимент она пошла исключительно ради ребенка, и если попутно завершила кое-какие собственные дела, то совершенно не собираясь причинять кому-то зло. Некоторые вольности, которые допустила сгоряча, конечно, прискорбны… К сожалению, мальчик был очень удивлен, попав в Москву. Очевидно, родом он был из иных мест. Охлобыстина пыталась его расспросить, но ребенок шел на контакт неохотно. Что вы хотите, умственно отсталый. Что-то такое ловкое и неуловимое он делать умеет, это правда, но надеяться на мальчика невозможно. При последнем возвращении привел барыню в реку. Воды по колено, все вымокло…
– Скажите-ка, барыня, а где сейчас этот хлопчик? – поинтересовался Андрей.
Окончательно стемнело. Лошади хрупали ветками, возле лошадей о чем-то тихо переговаривались Мариэтта и кучер. Генка с автоматом на коленях сидел на плетеном коробе. В роще раздавались соловьиные трели. Охлобыстина пристроилась на плаще рядом с барином, с трогательной заботливостью сжимала сухонькую ладонь Белобородова. Свободной рукой старик держался за жилет, в том месте, где предполагалось наличие сердца. Или души. С барином Андрей разговаривать не собирался. Хватало и мученических, ненавидящих взглядов обедневшего дворянина.
– Мальчик в чулане, – призналась Нина Ниловна. – Я приказала не отпускать. Ребенок не в себе, мало ли что случится.
– Понятно. Придется задать ему пару вопросов. Кстати, захватим нашего коллегу. Как он? Не скучает? Небось парным молоком отпаиваете?
Охлобыстина заметно сжалась:
– Знаете, вашего, э-э, Алексея Валентиновича в усадьбе нет. Он еще днем уехал и… Он очень торопился.
– Нина Ниловна, – укоризненно сказал Андрей. – Я же с вами как с человеком беседую. Что вы опять финтить взялись? Мы должны загостившегося коллегу забрать или нет? У нас отчетность.
– Ну нет его. Понимаете? Я русским языком повторяю…
– Капчага, подойди.
– Не нужно! – из глаз Охлобыстиной вновь хлынули злые слезы. – Нет вашего дружка. В конце концов, он сам виноват. Незачем было настаивать. Он был идиот, понимаете.
– Секунду, на чем он настаивал?
– На дворянстве! – завопила Охлобыстина. – Он, видите ли, потомственный дворянин. Здесь такими вещами не шутят. Уперся, как осел. Его предки, видите ли, еще во времена Ивана Грозного на медведей и Казань хаживали.
– Ну и? Что-то не улавливаю.
– Ну и пошел он на медведя, – не без некоторого торжества объяснила Охлобыстина. – В поместье есть яма с медведем…
– Вы его туда спихнули, что ли? – растерялся Андрей.
– Я буду его спихивать?! Я?! Или Иван Порфирьевич?! – возмутилась Нина Ниловна.
– То есть вы только приказали его туда бросить?
– У нас порядок азбучный. За свои речи ответ держать нужно, – проскрипел старик. – Нет в нашем отечестве никаких Беркут-Томовых и не было. Уж мне-то не знать?
– Да вы просто Нерон доморощенный, – обалдело пробормотал Андрей.
– Начальник! – Генка стоял на ногах.
Со стороны усадьбы слышались голоса, за березами мелькали огни факелов.
– Тьфу! – Андрей выпрямился над пленниками. – Давай, дрессировщик, крикни, чтобы по избам отправлялись. Иначе всю дворню здесь положим.
– На все воля божья, – проскрипел старик и вдруг зычно возопил: – Сюда, ребятушки! Выручай
