ужасного кровопролития он взял Сокол и занял некоторые соседние крепости. В это же время князь Константин Острожский опустошал Северскую землю до Стародуба, а староста Орши Кмита делал то же самое в Смоленской области. Иван не препятствовал им.
Царь бежал. Покинув Новгород, он прибыл в Псков, откуда, как настоящей восточный дипломат, не выдавая своего положения, вступил в переписку с двумя главнейшими литовскими магнатами – виленским воеводой Радзивиллом и канцлером Литвы Воловичем. Он писал им, что отказался от защиты Полоцка по настоянию бояр, желавших прекратить пролитие христианской крови, и выражал надежду, что Радзивилл и Волович по тем же побуждениям со своей стороны приложат усилия для восстановления мира.
Можно себе представить, какой прием встретили эти письма. Впрочем, Баторий готов был поддержать дипломатические сношения, чтобы выиграть время для подготовки к новой компании. Посол Лопатинский, привезший объявление войны, силой удерживался в Москве. Король потребовал его освобождения. При этом гонец победителя, простой курьер был принят Иваном с большой предупредительностью и даже приглашен к царскому столу. Лопатинский был освобожден, и царь выразил желание принять польских послов для мирных переговоров, хотя он еще не отказывался от своих притязаний. Легко догадаться, каков был ответ Батория: теперь не его очередь посылать послов!
Смущенный Иван снова обратился к Вене, отправив туда Афонасия Резанова с новым, еще более настоятельным призывом. Однако со стороны царя еще не было самоунижения.
Посол имел приказ от царя, если его пригласят к столу императора, согласиться занять только первое место, хотя бы ему пришлось столкнуться с послами французского короля или султана. На вопрос, как случилось, что король взял Полоцк, посол должен был ответить, что произошло это благодаря неожиданному нападению и нарушению королем перемирия, заключенного на три года. Резанов прибыл по назначению в марте 1580 г. и был также выпровожен, как и его предшественники. В Вене не намерены были ссориться с Баторием, у которого было много средств революционизировать Венгрию. С другой стороны, он держал в своих руках Вену при помощи Рима, а Рим – посредством иезуитов. После взятия Полоцка папа отправил королю саблю и копье, освещенные на Рождественской мессе. Они должны были быть вручены королю с большей пышностью. В Вене Резанову наговорили только много хороших слов, выражая мнение, что у Батория скоро истощатся средства. «Ему не прокормить солдат своими венгерскими вшами», – сказал граф Кинский.
Иван понял, что нужно понизить тон по отношению к Польше. Посылая в Варшаву курьера за курьером, он проявлял готовность сделать первый шаг для предупреждения войны, если Баторий ее замышлял. Послы его теперь не обращали больше внимания, поднимается ли король при их приеме и справляется ли о здоровье царя. Баторий хорошо принимал посланников мира, но военных приготовлений не прекращал. В июне он дал царю 5 недель для присылки посольства, в противном случае он грозил «Сесть на коня». Иван отправил посольство в путь, «принимая во внимание желание своего соседа, удовлетворить его требованиям», как было сказано в инструкциях, данных царем. Посольство, со своей громадной свитой в 500 человек, не успело добраться и до половины дороги, как узнало, что ему нечего делать в дороге, так как король, не дожидаясь его прибытия, «сел на коня» и выступил из Вильны во главе своей армии.
Взятие Полоцка не нанесло еще серьезного удара Московскому государству. Это было не больше, как обратный захват раньше отнятого у Польши города. Теперь же Баторий готов был проникнуть со своей армией в сердце неприятельской страны. Мнения в польском лагере разделились. Часники, место сбора войск, находились на равном расстоянии от Смоленска и от Великих Лук. Одни хотели идти на Смоленск, другие на Псков. Баторий решил двигаться на Великие Луки. Этот город служил для русских складочным местом военных припасов и был центром богатой и населенной области.
Подкрепленная пехотой, набранной в королевских владениях, польская армия была сильнее, чем в прошлом году. Она состояла приблизительно из 17 500 человек. 8 321 приходилось на польскую и венгерскую пехоту и до 10 000 на литовцев. Поход на Великие Луки был тяжел. Чтобы не переходить Двину под пушками крепости Велижа, поляки пошли дремучими лесами и разделили свои силы на две части. Эта операция подвергалась критике, но удаленность московских сил, сконцентрированных в Новгороде, Пскове и Смоленске, по-видимому, оправдывала этот риск. Отряд в 6 000 человек, отделившийся от главной армии, имел во главе нового начальника, в котором Баторий нашел одного из лучших полководцев. Это был Ян Замойский, заменивший военачальника старой школы Николая Мелецкого, который в предшествующую кампанию обнаружил больше храбрости, чем военных талантов. Прежний ректор Падуи Замойский, по- видимому, был предназначен превзойти Мелецкого. В то время как король занял на своем пути Усвят, Замойский обошел Велиж, взял его и соединился с главной армией перед Великими Луками.
У Великих Лук поляков ожидал сюрприз – прибытие московского посольства. Некоторое время Иван колебался, как поступить с этим посольством. Приказать посольству следовать за армией нападающих для него было жестоким унижением. После взятия Велижа Иван созвал один из тех соборов, о которых я уже говорил раньше. Собор высказался за решительное сопротивление, и царь велел приказать Ивану Сицкому, Роману Михайловичу Пивову и Фоме Палентелееву вернуться. Но скоро пришли тревожные вести, что поляки многочисленны, и Грозный дал своим уполномоченным новые инструкции, обнаружившие, что он лучше защищается на дипломатическом поле, чем на другом. Он предлагал Баторию Курляндию, которая никогда не принадлежала Москве, и больше шестидесяти пяти ливонских городов, искусно выбранных, а тридцать пять других оставлялись за ним. Кроме того, Сицкий и Пивов начали просить немедленно снять осаду Великих Лук и назначить аудиенцию
После взятия этого города вся область оказалась во власти победителя. Князь Хилков, командовавший сильным отрядом, был разбит польской, венгерской и немецкой кавалерией под начальством князя Збаражского. Подожженный Невель в свою очередь сдался, и поляки оказались далекими от соблюдения принятых условий, что в то время в европейских войнах было почти правилом. Для нарушения условий всегда находили предлог. Озерище отдалось почти без сопротивления. Лучше защищенный город Заволочье, представлявший собой как бы остров, окруженный водами озера Подсоха, отразил первый приступ. Под нападающими провалился мост, и шляхта после этого заговорила об отступлении от города. Ей хотелось вернуться домой к Рождеству. Но Замойский показал себя таким же ловким дипломатом, как и полководцем. Он вызвал соревнование в храбрости между поляками и венграми. Разрушенный мост был заменен двумя новыми. После соответствующей проповеди и причастия волонтеры согласились идти в атаку. 23 октября 1580 г. город был взят. По свидетельству польского летописца, воеводы, решившиеся держаться во что бы то ни стало, принуждены были сдаться из-за неповиновения гарнизона.
Успех одного из полководцев царя, Ивана Михайловича Бутурлина, не вознаградил этих потерь. Он врасплох напал у литовской границы на воеводу Смоленска Филона Кмиту, перебил у него 600 человек и отнял артиллерию в составе 10 пушек.
Поляки приобрели большую русскую область и вернулись на свои зимние квартиры. Литовцы же продолжали кампанию и захватили Холм, сожгли Старую Русу, даже проникли в Ливонию, где завладели замком Шмильтен и вместе с Магнусом разорили дерптскую область до самых московских границ.
Не остались спокойными зрителями и шведы. В ноябрь 1580 г. Понтус Делагарди ворвался в Карелию и взял Кексгольм, где погибло при этом 2000 русских. Другой шведский отряд осадил Падис, расположенный в шести милях от Ревеля. После 13 недель отчаянного сопротивления гарнизона под начальством Чихачева город был взят. Говорят, что осажденным приходилось есть кожи, солому и даже человеческое мясо. Наступила очередь Ливонии. Весною 1581 г. Понтус Делагарди захватил Везенберг.
