5
В участке отношение к нему было по крайней мере странным. С ним обращались бесцеремонно, но в то же время без той грубости, с которой столкнулся бы явно виновный. Складывалось впечатление, что полицейские не представляли, кто он такой: то ли его искали потому, что он взорвал Белый дом, то ли он был кандидатом на медаль конгресса, которого не могли найти. После тщательной проверки личности его покормили и отвели в камеру, не задавая никаких вопросов.
На все вопросы Брансон получал один ответ: “Молчите и ждите”.
Рирдон прибыл через три часа. Пара нашлепок медицинского пластыря прикрывала ссадины у него на руке, больше никаких повреждений не было видно. Ему предоставили маленький кабинет, где он терпеливо и ждал, пока туда приведут Брансона.
Оставшись одни, они без всяких эмоций оглядели друг друга, и наконец Рирдон сказал:
– Я полагаю, вы понимаете, что мы можем обвинить вас в обычном нападении на человека.
– Пусть будет так, - пожал плечами Брансон.
– Почему вы это сделали? Почему вы так обошлись со мной?
– Чтобы научить вас заниматься своими делами, а не совать нос в чужие.
– Понятно. Вам не нравилось, что я все время попадался вам на глаза.
– Конечно. А кому это понравится?
– Большинство людей ничего против не имеют, - сказал Рирдон. - Ас чего бы им иметь? Им нечего скрывать. А что вы скрываете?
– Выясните.
– Вот я сейчас и стараюсь это сделать. А вы не хотите мне это сказать?
Брансон тупо уставился в стену. Пока убийство не упоминалось. Это странно, особенно если учесть, что они его преследовали и наконец задержали. Может быть, Рирдон бережет это на десерт и причмокивает губами в предвкушении удовольствия? Садист играет в кошки-мышки.
– Может быть, я смогу помочь вам? - продолжал Рирдон спокойным тоном. - Я
– Очень мило, - ответил Брансон.
– Но очень трудно помочь, когда не знаешь, в какой помощи нуждается человек.
– Держи карман шире, - посоветовал Брансон.
Рирдон взорвался:
– Это не водевиль, Брансон. Это - серьезное дело. Если вы вляпались в какую-нибудь историю и вам нужно помочь, вы должны рассказать об этом.
– Я сам в состоянии уладить свои дела.
– Убежав от работы, дома, семьи. Это не очень-то эффективный способ.
– Это уж мне судить.
– И мне тоже, - зарычал Рирдон. - Я докопаюсь до этого дела любым способом.
– До какого дела? - спросил Брансон с сарказмом. - Я взял небольшой отпуск, официально, как положено его оформил. Это было вполне законно, и с тех пор, насколько я знаю, закон не менялся.
Рирдон глубоко вздохнул:
– Как вижу, вы не хотите мне довериться, пока нет. Это оставляет мне единственное решение: отвезти вас обратно. Мы обсудим все по дороге домой.
– Вы не можете отвезти меня обратно, - возразил Брансон, - нападение на человека - не такое уж крупное преступление.
– Это обвинение вам еще не предъявлено и не будет предъявлено. Не в моих правилах прибегать к помощи закона из-за удара по зубам. Вы поедете со мной домой по собственному желанию, или…
– Или что?
– Я подниму вопрос о вашей измене и разглашении государственной тайны. И вот тогда мы посмотрим, как вам это понравится.
Брансон побагровел и закричал, наклонившись вперед:
– Я не предатель!
– А никто и не говорит, что вы предатель.
– Вы только что сами сказали.
– Я еще ничего подобного не сказал, - возразил Рирдон. - Я пока не обнаружил никаких причин не верить в вашу лояльность. Но если будет необходимо, могу покривить душой. Я просто показал вам, на какие грязные трюки способен, чтобы выяснить, что вы скрываете.
– Вы хотите сказать, что не остановитесь и перед ложным обвинением?
– Да. Мне нельзя упускать ни одной возможности.
– И в то же время вы хотите помочь мне?
– Конечно!
– Ну, из этого можно сделать два вывода: либо вы сумасшедший, либо считаете, что сумасшедший я, - ответил Брансон.
– Насколько я знаю, вы, возможно, и не в своем уме, - согласился Рирдон. - Если это так, то я хочу знать, отчего это так внезапно с вами произошло.
– Почему?
– Потому что вы не первый и, насколько я могу судить, не последний.
Брансон прищурил глаза:
– О чем это вы?
– О помешанных. Я говорю об умных и талантливых людях, которые вдруг неожиданно становятся странными. Их уже достаточно много. И пора с этим кончать.
– Я не понимаю этого и, более того, не хочу понимать. Все, что я могу сказать по этому поводу, это то, что если вы считаете человека, который взял отпуск из-за того, что ему очень нужен отдых, сумасшедшим, то вы сами тронулись.
– Вы не просто взяли отпуск.
– Да?
– Да. В отпуск жену и детей берут с собой.
– У меня складывается впечатление, что вы лучше меня знаете, что мне надо делать, - сухо заметил Брансон. - И что же я делаю в таком случае, по вашему мнению?
– Бежите от чего-то. Второе предположение: бежите за чем-то. Более вероятно первое.
– Убегаю от чего?
– Это вы мне должны сказать, - жестко произнес Рирдон, не отрываясь глядя на Брансона.
– Увольте, это ваша теория, а не моя. Если у вас есть подтверждения этой теории, я готов их выслушать, если нет, советую помолчать.
Нахмурившись, Рирдон посмотрел на часы.
– Я не могу оставаться здесь весь день из-за пустых споров. Через двадцать минут отходит поезд. Мы вполне успеем на него, если сейчас же отправимся в путь.
– Для этого вам придется тащить меня волоком, и тогда, может быть, и я смогу возбудить против вас дело о телесных повреждениях.
– Пустая надежда. Любой компетентный адвокат скажет вам, что судиться с правительством бесполезно. Кроме того, я знаю что делаю. Я сам могу прибегнуть к закону.
– Ну хорошо. Поедем.
Брансон встал, голова у него слегка кружилась. Ни одного слова не было сказано об Элайн Лафарж. Манера, с которой они обращались с ним, создавала угрозу его жизни или по крайней мере свободе. Но по каким-то непонятным причинам они выбрали для этого совсем другой путь.
