мне повезет сблизиться с Поппеей и подружиться с ней. Выкроив свободную минутку, я снова завязал с ней беседу, что оказалось несложно, потому что остальные женщины явно избегали ее общества. Мужчины же собрались вокруг почетного гостя, который откровенно и подробно рассказывал о своих приключениях в Британии.
Я был столь ослеплен Поппеей, что она показалась мне маленькой, всеми покинутой девочкой с гордо вскинутой светловолосой головкой. Мне захотелось обнять ее, привлечь к себе. Однако едва я притронулся к ее руке, как молодая женщина вскочила и отступила на шаг, в ее взгляде читалось глубокое разочарование.
— Так ты тоже хочешь только этого, Минуций? — воскликнула она. — Ты такой же, как и все мужчины! А я-то надеялась найти в тебе друга… Теперь ты понимаешь, почему я почти всегда закрываю лицо накидкой? Я не хочу чувствовать на себе похотливые взгляды! Подумай, ведь я замужем. Только разведясь, я смогу стать по-настоящему свободной.
Я решительно отверг все упреки и принялся уверять, что скорее вскрою себе вены, чем оскорблю ее. В глазах Поппеи заблестели слезы; она слегка оперлась на мое плечо, и я почувствовал ее тепло. Она нехотя поведала мне, что денег на бракоразводный процесс у нее нет, а брак ее может быть расторгнут только императором, ибо она патрицианка. Во дворце же она почти никого не знает, так что доложить ее дело Нерону некому.
— Я была вынуждена познать всю низость муж чин, — добавила она. — Стоило мне обратиться к незнакомому человеку и изложить свою просьбу, как он пытался воспользоваться моей беззащитностью. Ах, если бы у меня появился настоящий друг, который довольствовался бы моей вечной благодарностью и не требовал бы от меня вещей, делать которые мне не дозволяет стыдливость!
Кончилось все тем, что после праздника я вызвался проводить ее домой. Супруг Криспиний не имел ничего против, это ему было даже на руку, ибо он мог без помех продолжать попойку. Оказалось, что у Поппеи денег не хватило даже на покупку носилок. Я, разумеется, предложил ей свои. Поколебавшись, молодая женщина все же села подле меня, и я с удовольствием ощутил ее волнующую близость.
Мы приказали не сразу нести нас в лагерь преторианцев. Нам не хотелось расставаться, тем более что ночь была чудесна, небо усеяно крупными сияющими звездами, а Поппея столь же мало соскучилась по запаху потных тел в лагере преторианцев, как я по вони зверинца.
Сначала с ближайшего холма мы полюбовались яркими огнями рыночной площади, а потом как-то неожиданно оказались в моем доме на Авентине, потому что Поппее вдруг понадобилось срочно выяснить у тетушки Лелии какие-то подробности о своем бедном отце. Но тетушка Лелия, естественно, давно уже почивала, и Поппея не посмела побеспокоить ее. Итак, мы сидели одни, пили вино, смотрели, как над Палатинским холмом занимается заря, и, конечно же, мечтали о том, как бы замечательно все обстояло, будь мы оба свободны.
Поппея доверчиво прильнула ко мне и призналась, что она давно грезит о чистой, бескорыстной дружбе, но никак не может обрести ее. После моих долгих и настойчивых уговоров она согласилась принять от меня довольно крупную сумму, чтобы начать развод.
Желая приободрить ее, я принялся рассказывать о необыкновенной приверженности Нерона своим друзьям, его благородстве и разных прочих его достоинствах, поскольку Поппея, как и все женщины, была любопытна, а сама еще ни разу не встречалась с императором. Рассказал я ей об Акте, о ее красоте и безупречных манерах, а также и о других женщинах Нерона. Я объяснил ей, что Нерон до сих пор так и не довел до конца брачный обряд с Октавией, которая ненавистна ему и как сестра Британника, и как его собственная сводная сестра.
Поппея Сабина ловко льстила мне и так искусно направляла своими вопросами нашу беседу, что скоро я выложил ей все без утайки и восхитился умом ее не меньше, чем красотой. Меня поражало, как такой тонко чувствующей женщине, уже родившей ребенка, удалось сохранить душевную чистоту, присущую невинным девушкам. Я радовался, что ей претили развратные нравы двора, и все более отчетливо осознавал, сколь недоступна она для меня. О боги, как же я желал ее!..
Когда на восходе солнца, незадолго до горна, мы прощались, она позволила мне дружеский поцелуй. И как только ее мягкие губы прижались к моим, я ощутил такой неподдельный восторг, что поклялся сделать все от меня зависящее, чтобы освободить Поппею от оков не достойного ее брака.
Все последующие дни я жил как во сне. Мир вокруг сиял новыми красками, солнце светило ярче, и темнота ночи казалось теплой и нежной. Я был опьянен и даже принялся писать стихи. Мы встречались в храме Минервы и притворялись, будто любуемся фресками и скульптурами греческих мастеров.
Поппея Сабина сказала, что переговорила с мужем. Криспиний согласился на развод, если ему заплатят хорошего отступного. С обезоруживающим здравомыслием Поппея доказала мне, что разумнее будет дать ему денег, ибо иначе придется тратить их на адвокатов, увязая во взаимных обвинениях и склоках, которые в конце концов непременно при ведут к публичному скандалу.
Одна лишь мысль, что ей снова придется брать у меня деньги, ужасала Поппею. К счастью, у нее есть дорогое украшение, которое можно продать, говорила она. Конечно, это семейная драгоценность, но свобода всего дороже.
Я прямо-таки робел, когда уговаривал ее принять чек к моему банкиру. Итак, теперь оставалось испросить согласия Нерона на расторжение брака — ведь император был еще и высшим понтификом, хотя частенько говаривал, что исполнение этих обязанностей делает его жизнь, и без того переполненную трудами, просто невыносимой.
Сам я обращаться к Нерону с подобной просьбой опасался, ибо мог навредить Поппее: император имел полное право заподозрить меня в личной заинтересованности. Кроме того, Нерон нередко с издевкой утверждал, будто я больше смыслю в повадках носорогов, чем в искусстве, и это сильно задевало меня.
Я занялся поисками посредника и спустя некоторое время решил воспользоваться помощью Отона, который был лучшим другом Нерона и которому богатство и огромное влияние позволяли даже иногда спорить с цезарем. Отон гордился своим нежным, гладким лицом; однажды я между прочим сказал, что знаю некую женщину, которая ежедневно умывается молоком ослицы.
Отон сразу заинтересовался и заявил, что он тоже после бессонных ночей и бесконечных попоек нередко обтирает лицо хлебным мякишем, размоченным в молоке ослицы.
В конце концов я откровенно поведал ему о Поппее Сабине и ее неудачном браке. Разумеется, добавил я, ему необходимо познакомиться с бедняжкой, прежде чем он решит, идти ли к Нерону ходатайствовать за нее.
И вот я, дурья голова, самолично ввел Поппею в роскошный дом Отона. Ее красота, сдержанность манер и прозрачная кожа произвели на хозяина такое впечатление, что он тут же согласился быть ее заступником перед Нероном. Но для этого, конечно, ему понадобилось выяснить некоторые подробности.
Любезно улыбаясь, он стал расспрашивать Поппею о мельчайших деталях ее супружеской жизни. Заметив, что от смущения я не знаю, куда девать глаза, он тактично предложил мне погулять в саду. Я понимал, что о таких вещах застенчивой Поппее удобнее рассказывать без свидетелей.
Они оставались за закрытыми дверями до самого обеда. Наконец Поппея вышла ко мне, взяла за руку и скромно потупила свои серые глаза. Отон поблагодарил меня за то, что я познакомил его с такой очаровательной женщиной, и пообещал сделать все от него зависящее, чтобы способствовать разводу. Поппея от разговора с ним даже раскраснелась — такая уж она была.
Отон сдержал слово. Нерон в присутствии двух судей и сверяясь с документами, предъявленными ему, расторг брак между Поппеей и Криспинием. Сына оставили матери. А несколько недель спустя без всякой огласки и без положенных в таком случае девяти месяцев воздержания Поппея и Отон поженились.
Сначала я отказывался этому верить. Казалось, обрушилось само небо, и солнце померкло. У меня начались такие головные боли, что я на целых пять дней заперся в темной комнате.
Придя в себя, я с остервенением сжег свои стихи на домашнем алтаре и поклялся никогда больше ничего подобного не писать. И этому решению я верен до сих пор.
Я ни в чем не мог упрекать Отона, ибо слишком хорошо знал колдовскую силу Поппеи. И тем не менее я сомневался в том, что Отон, известный всему Риму любитель красавиц и хрупких мальчиков, мог влюбиться в столь скромную и неискушенную женщину. Возможно, впрочем, что он решил изменить свою беспорядочную жизнь. Возможно, благонравная Поппея смогла оказать возвышенное влияние на его
