Поразмыслив, молодой лекарь велел служанке принести любимое и удобное кресло бюргермейстера и поставить его у кровати больного. Затем Гельмут удобно расположился в нем и потребовал большую чашу вина. Но даже присутствие чужого зада в любимом кресле и наглое потягивание дорогого вина не впечатлило Венцеля Марцела и не заставило его показать носа.
Он всерьез воспринял свою болезнь. А что же это, как не болезнь? Ведь у него тряслись руки, подкашивались ноги. В груди словно поселился камень, а голова постоянно кружилась. И было отчего. О, проклятый палач! Лучше бы тебя съели крысы в епископском подземелье. Сколько несчастий принес он бедному Венцелю Марцелу!
Воистину бедному.
Венцель Марцел тихо застонал и перевернулся на правый бок. Он совсем не слышал вопросов молодого лекаря и не собирался на них отвечать. Попробуй ответь, и тот сразу возьмется за лечение. А лечение стоит денег. Денег, которых уже совсем нет у некогда обеспеченного бюргермейстера Витинбурга.
Все сожрала машина. Машина дьявола — палача. О проклятый палач!
Венцель Марцел выполнил все требования этого слуги дьявола. Ни в чем ему не отказывал. А этот господин в синих одеждах по наущению сатаны творил что хотел, полностью подчинив себе волю бюргермейстера.
Сначала он за огромные деньги вытащил из замка покойного епископа черный мешок дьявола. И даже не заикнулся о том, что в нем такого нужного и полезного для великой затеи Венцеля Марцела. А сам бюргермейстер не рискнул заглянуть в кожаный мешок, даже когда тот ненадолго оказался в его руках.
Да бог с ним, с мешком. Куда хуже, что дьявол отнял у Венцеля Марцела разум и сделал его послушной игрушкой в коварном замысле палача.
Вначале у того все не складывалось с рисунками машины. И вместо семи дней он провозился с ними вдвое дольше. Весь город уже смеялся над бюргермейстером, и каждый считал своим долгом при встрече поинтересоваться с наглой улыбкой на губах, когда же наконец цех кузнецов возьмется за изготовление знаменитой машины.
И вот тот день настал. Палач принес исчерченные и многократно переделанные рисунки на бумаге. Сам сатана не смог бы на них что-либо разобрать. Только палач. Но как представить человека подлого ремесла горожанам? Как признаться, что Венцель Марцел совсем не мудрый бюргермейстер, а всего лишь вор, укравший чужие мысли? Нет, это было категорически невозможно.
Венцель Марцел, скрипя зубами, уселся вместе с палачом за его рисунки и долго пытался вникнуть в них. И особенно в сам механизм машины. Потом стало совсем невмоготу. Требовалось изучить и понять каждую отдельную деталь, каждый винтик, каждый крючочек и пружинку. На этом бюргермейстер готов был полностью сдаться и завыть по-волчьи.
Но палач, долго смотревший на вспотевшего от учения Венцеля Марцела, предложил разумный выход — назначить от города механика, который бы знал полностью машину и отвечал за ее изготовление. И, конечно же, этим человеком должен быть не палач, а… его помощник Патрик.
Оказалось, что этот Патрик не только вор, но и недоучившийся студент университета. И ему будет легче и проще понять все то, что никак не укладывалось в голове бюргермейстера. К тому же палач часто сможет находиться рядом со своим помощником и постоянно подсказывать ему решение того или другого вопроса. А значит, и сам будет в курсе возникающих проблем и сможет указать путь их устранения. Вот только нужно увеличить жалованье молодого человека. Значительно увеличить. И тогда Патрик со всем рвением отнесется к порученной работе.
Ну, сделать вора ответственным в таком сложном деле и легко, и трудно. Легко потому, что всегда можно держать его на крючке как грешника. А в случае неудачи все свалить на него и примерно наказать как виновника. Тогда насмешки бюргеров будут адресованы тому, кто заявил о своей готовности представить им чудо-машину.
Но уж слишком хитер и пронырлив был этот молодой человек. К тому же вор. Как такому доверить деньги и тайны? А если он раскроет, что все это придумал палач? И потом испарится с деньгами… Тогда хоть петлю на шею.
Хотя петлю можно набрасывать уже и сейчас.
Позавчера Венцель Марцел отдал Патрику последние десять золотых гульденов. Машина оказалась дьявольски дорогой. А самое страшное заключалось в том, что она никак не желала выполнять требуемые от нее действия.
То она ломала детали и чудовищно дорогие пилы, то впивалась в дерево и трясла им, то работала так медленно, что просто хотелось выть. И при этом, как правило, присутствовали до полусотни бюргеров, которые степенно, но с глумливой улыбкой обсуждали всю машину целиком и каждую деталь отдельно.
Но у проклятого палача на все были свои объяснения. Он неустанно требовал новых деталей, каких-то невероятных полотен для пил и более дорогого железа для их изготовления.
Двенадцать дней подряд бродил Патрик от дома палача к бюргермейстеру, от него — к старейшине цеха кузнецов, а от того — за город, к ручью, где собирали и испытывали машину. А на дьявольский тринадцатый день этот молодой вор пришел к Венцелю Марцелу и потребовал еще золота. «Для филигранной отладки машины!» — сказал он. И одураченный дьяволом бюргермейстер со слезами на глазах протянул ему последнее.
После этого тело Венцеля Марцела отказалось подчиняться разуму и ослабело настолько, что готово было рухнуть там, где стояло.
— Дорогой бюргермейстер, для того чтобы определить вашу болезнь, мне нужно осмотреть вас и вашу мочу. Вы должны подробно рассказать, что вас беспокоит и в чем заключается ваше недомогание. А как же я смогу это сделать, если вы не желаете отбросить одеяла и предстать перед вашим лекарем? Ну же, вы ведь не малое неразумное дитя. Смелее. Позвольте, я сниму с вас одеяло.
Венцель Марцел не подал даже звука и только крепче ухватился за одеяло.
Гельмут Хорст печально вздохнул и, допив вино, сказал:
— Оставляя меня в бездействии, вы еще более радуете вашу болезнь. Так нельзя. Будьте благоразумны. Вы поступаете, как некоторые наши бюргеры. Отказываетесь принять мою ученую помощь. Может, вам, как и этим тупым бюргерам, проще обратиться к палачу? Они так и поступают, пользуясь его сомнительными настойками и мазями. Говорят, они им помогают. Но это не лекарства. Это козни дьявола. Ведь все знают, что палачи выпрашивают снадобья у демонов и их слуг — ведьм и колдунов. А вы человек ученый, как и я. Значит, мы должны помочь друг другу. Ну же, смелее. Позвольте вас осмотреть и назначить лечение.
— У-у-у, — тихо завыл Венцель Марцел.
Лекарь подался вперед.
— Это уже лучше. А теперь отбросьте одеяло.
Гельмут Хорст еще выждал и тяжело вздохнул.
— Хейла, принеси вина.
— У-у-у, — опять завыл бюргермейстер.
Дверь распахнулась. Вошла служанка с чашей вина и протянула ее лекарю. Затем она обратилась к лежащему под одеялом хозяину:
— К вам пришли гости. Много гостей. Что им сказать?
Венцель Марцел молчал, и Хейла, пожав плечами, вышла.
Не успел молодой лекарь сделать и двух глотков, как в спальню ввалились непрошеные гости. Хейла пыталась их остановить, но крепкие мужчины, не обращая внимания на ее уговоры, заполнили собой все помещение.
— Венцель Марцел, мы пришли к вам с радостной новостью.
Бюргермейстер высунулся из-под одеяла и увидел прямо перед собой Андреса Офмана, старейшину цеха кузнецов.
— Свершилось! Удалось получить точнейшую балку длиной в двенадцать локтей. Поздравляю. Это великое начало нашего общего дела.
Оттесняя кузнеца, вперед выступил купец Отто Штуфер.
— Если сделать еще с дюжину таких дубовых балок, — сказал он, — можно их сразу грузить на
