Он заткнул Куке рот слюнявым поцелуем, одной рукой раздел ее, этой же рукой скинул с себя пиджак и рубашку, но, даже в этой ситуации, явно готовясь к любовному акту, другой продолжал цепко держать чемодан. Потом быстро расстегнул ширинку, вытащил член и долго копался, пока не вынул яйца. Кончая – она энергично работала губами и языком, – он просил у нее отсрочки: сейчас полоса сплошных неприятностей, а хозяин – такая шишка, такой богатый. Пусть она хорошенько спрячет у себя этот чемодан. Нет – ох, мамочки, как хорошо, давай, давай, еще! – нет, они не из правительства, но из близких к правительству кругов.
– Мафиози? – спросила она, зажав зубами член, как соломинку в коктейле.
Черт, и как только она посмела употребить такое дурацкое слово?! Поосторожней с ним, чтобы я больше не слышал! Обещаешь, да? Поклянись нашей любовью, что больше никогда не произнесешь это киношное словечко. Клянусь. Никогда. Брызнуло – одна из густых, молочно-белых капель угодила Куките в глаз.
После этого он на две недели исчез. Вернулся на новой машине. «Додж», пятьдесят восьмая модель. Очень спокойный, элегантный, пахнущий дорогим тальком красавчик. Вытащил из бумажника кипу банкнот – она никогда не видела столько денег сразу и поэтому отвернулась, не решившись засвидетельствовать взглядом такую бешеную сумму.
Он настоял на том, чтобы она собрала все свое имущество, все свои пожитки, которым в скором будущем суждено было обратиться в горький груз воспоминаний.
– Все, пора перебираться отсюда, будешь жить в симпатичной квартирке в Ведадо – окна на Малекон – рядышком со мной. – Голос его, скорее, соблазнял, нежели давал гарантию – ему хотелось сделать вид, что все действительно уже улажено.
– Рядышком и только, да? Вместе мы жить никогда не будем? – Кука постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно суше.
– Нет, не сейчас.
Уан щедро одарил деньгами Кончу, Мечунгу и Пучунгу и даже девочку, которая заменила Куку. В первую ночь после переезда он попросил, чтобы она спрятала у себя под кроватью ненадолго несколько коробок с медикаментами. На следующий день какой-то тип пришел за ними и принес еще одну коробку, которую оставил взамен. В ней лежали разложенные по мешочкам черно-красные нарукавные повязки. Когда Уан наконец появился сам, Кука плюнула ему в глаза.
– Не надо мне этой политической мутотени, в политику я никогда не вмешивалась.
– Да успокойся ты, ничего страшного, просто я немного помогаю кой-кому. Возьми себя в руки, тебе ничего не грозит.
Дальше все произошло очень быстро. Как в кошмарном сне, когда падаешь, падаешь и падаешь без конца. За полгода он заработал еще кучу денег. А через день оказался уже без гроша. В довершение всего произошла революция, а Кукита забеременела. Уан бесследно испарился, на этот раз – надолго. И все за каких-то полгода, одним махом. Это было уже выше ее сил. По соседству освободилась квартира, и Детка переселила туда своих подружек, чтобы они жили поблизости. Мечу и Пучу рассыпались в благодарностях за столь щедрый подарок, на который ушли сбережения, заработанные ею в поте… они хотели было сказать «лица», но скромно промолчали. Между тем у Куки нежданно-негаданно умер отец. Впрочем, и жданно, и гаданно – от туберкулеза. Мария Андрея тоже скончалась в результате необъяснимого отравления хлором. Мать вместе с братишками и сестренкой Кукиты приобрела ее домик за счет тех же потных трудов, о которых только что упоминалось, и
Уан вернулся переодетый и загримированный. Было смешно и одновременно тревожно видеть его с большими приклеенными усами, в черных очках и форме ополченца. Он поцеловал ее с обычной нежностью, но на этот раз поцелуй был особенно глубоким и долгим, иными словами, провидческим, словно Уан никак не хотел расставаться с ней. Никогда, никогда. Он ласково гладил ее живот и тихо, так тихо, что даже она не могла его расслышать, поверял свои тайны ее оплодотворенной утробе. Потом, обращаясь к Куките, быстро сказал:
– Пора идти. Сегодня ночью я проберусь в одно посольство, у меня уже есть договоренность. Пожалуйста, не волнуйся, это ненадолго, нынешнее правительство долго не протянет. Вернусь месяца через три, и тогда поженимся, как раз к твоим родам. Хочу быть рядом, когда ты надумаешь рожать. У меня нет даже монетки, чтобы разрубить ее пополам, так что оставить мне тебе нечего, но я вернусь, и все станет как и прежде или даже еще лучше. Нет, погоди-ка, кое-что есть, вот…
И, достав из кармана милицейских брюк это «кое-что», свернутое в трубочку, он вложил его Детке в ледяную руку:
– Храни это как самое великое сокровище, как хранила бы меня самого. Это очень важно – если у меня его найдут, то я не дам за свою жизнь ни гроша… Пожалуйста, не плачь, мы расстаемся ненадолго. Вот увидишь, обещаю. Заботься о себе, ешь хорошенько. И не выбрасывай это, это… от этого зависит все… наша судьба.
Он ушел. Как всегда уходят любимые мужчины – будто двери захлопываются в наших сердцах. Она разжала руку. На ладони лежал гладкий, новенький, аккуратно сложенный пополам доллар, выпущенный в 1935 году. Так в первый раз прикоснулась Кука к этой американской банкноте, которой тогда не придала особого значения. В конце концов не очень-то он и отличался от кубинского песо – просто бумажка, только надписи на другом языке. Но, подумала она, как бы там ни было, надо найти для нее надежное место, и закопала доллар под кустом маланги. Он вернется, как возвращался всегда, – с уймой денег, слегка надменный и любящий. Кукита сел в кресло и стала ждать.
Глава четвертая
Кончился праздник
Кончился праздник,
пришел Команданте —
веселью конец…
Тридцать с лишним лет просидеть в кресле, каждый вечер ломая голову над одним и тем же вопросом. Что приготовить на завтра? Приз за правильный ответ – шестьдесят миллиардов песо. Хлеб наш насущный – где он? Сверхвеликую Фигуру называют
