к вступительным экзаменам».
Оставим пока нашего героя корпеть над книгами и попробуем понять, в чем разгадка его довольно стремительной карьеры. Не имея серьезного военного образования, Жуков за полтора года, прошедших с окончания гражданской войны, вырос от командира эскадрона до командира полка. А теперь вот еще направляется командованием на учебу с явным прицелом на последующее повышение. В чем тут дело? Ответ прост. Сразу после окончания гражданской войны из Красной Армии в ускоренном порядке стали увольнять бывших царских офицеров. Их заменили «благонадежные» командиры из рабочих и беднейших крестьян. А уж если человек с подходящим социальным происхождением был коммунистом, да еще и унтер- офицером, окончившим учебную команду и имевшим опыт командования эскадроном в гражданской войне, то ему открывался «зеленый свет» для продвижения по службе. Жуков попал в этот восходящий поток. Но, конечно, сыграли большую роль и личные качества Георгия Константиновича. Эскадроном и полком он командовал хорошо, отношения с комдивом Г.Д. Гаем сложились довольно теплые, да и командующий Западным округом М.Н. Тухачевский заметил молодого комполка (который был всего на три года младше самого Михаила Николаевича) и не раз выделял его в приказах.
В Минске получили развитие романы Георгия с Александрой Зуйковой и Марией Волоховой. Старшая дочь Александры Диевны Эра вспоминала: «Мама стала за отцом всюду ездить. Часами тряслась в разваленных бричках, тачанках, жила в нетопленых избах. Перешивала себе гимнастерки на юбки, красноармейские бязевые сорочки — на белье, плела из веревок „босоножки“… Из-за этих кочевок она и потеряла первого своего ребенка, как говорили — мальчика. Больше ей рожать не советовали — хрупкое здоровье». Младшая дочь Зуйковой Элла утверждает, что в первый раз ее мать с Жуковым «расписались в 22-м году. Но, видимо, за годы бесконечных переездов документы потерялись, и вторично отец с мамой зарегистрировались уже в 53-м году в московском загсе». Замечу, что никаких документальных подтверждений регистрации брака в 1922 году так и не было найдено. Скорее всего, здесь перед нами легенда, придуманная Александрой Диевной, чтобы доказать: законная жена — она, а с Марией Николаевной у Жукова была всего лишь мимолетная связь. Но внук Жукова Георгий — сын дочери Волоховой Маргариты — со слов дедушки и бабушки относит возобновление знакомства Георгия Константиновича и Марии Николаевны как раз к 1922 году: «Тогда в Полтаве умерли родители Марии, и она переехала в Минск к старшей сестре Полине, которая к тому времени уже стала женой Антона Митрофановича Янина. Дома Жукова и Янина стояли рядом, и два друга — командир и комиссар полка, — были практически неразлучны. А в 26-м году у Полины и Антона Митрофановича рождается сын Владимир. И Георгий Константинович с Марией становятся крестными. Дедушка был в восторге от малыша и все время говорил о том, что самая большая его мечта — иметь сына… Дедушка всегда утверждал, что Александра Диевна не в состоянии иметь детей. Это… тоже послужило причиной его к ней охлаждения… Дедушка- холостяк практически жил у Яниных, состоял в гражданском браке с Марией и неоднократно просил ее выйти за него замуж. Но Мария Николаевна была активная комсомолка и регистрировать брак считала пережитком прошлого. Да и по закону до 44-го года регистрация браков в загсах не требовалась».
Тут, думается, в рассказ жуковского внука вкралась какая-то ошибка. Воля ваша, но не может «активная комсомолка», которая даже регистрацию брака считает «пережитком прошлого», участвовать в обряде крещения, пусть даже вместе с любимым человеком. Да и комиссара полка за крещение ребенка по головке бы не погладили, а, вероятно, исключили бы из партии и заодно уволили из армии. Мне кажется, что, скорее всего, это были не крестины, а как раз входившие в ту пору в моду «октябрины» — коммунистическая альтернатива обряду крещения. Вот «октябритъ» янинского ребенка Жуков с Марией вполне могли.
Дочь Жукова и Марии Волоховой Маргарита Георгиевна же вообще отрицает, что в первой половине 20-х в Белоруссии Жуков поддерживал постоянную связь с Зуйковой: «В Минске Георгий Константинович жил без Александры Диевны. У них никогда ничего совместного не было. И все ее приезды к отцу были для отца неожиданными. Он не хотел с ней жить, неоднократно повторял, что не любит. Александра Диевна, видимо, страдала — пыталась вселиться в дом Жукова, и когда ей это удавалось, отцу ничего не оставалось, как уходить к Яниным и там скрываться; Чтобы избавиться от Александры Диевны, которая все терпела, отец много раз покупал ей билет на поезд домой в Воронежскую губернию, ботики и другие подарки, лично сажал ее на поезд и просил больше не возвращаться. Она покорно уезжала, но затем писала, что жить без него не может, что уже сообщила всем родственникам, что у нее есть муж, и вновь возвращалась в Минск».
Кому из дочерей маршала прикажете верить — Эре и Элле или Маргарите? Думаю, что все они и правы и не правы одновременно. Каждая из двух первых жен Жукова, Александра Диевна и Мария Николаевна, от которых дочери и получили информацию, выстраивала наиболее благоприятную для себя версию взаимоотношений с первым мужем, представляя соперницу не в лучшем свете. Я полагаю, что Георгий Константинович попеременно жил то с Волоховой, то с Зуйковой, мучительно разрывался между двумя любившими его женщинами и никак не мог решить, к кому из них испытывает более сильное чувство. Похоже, что Маргарита права, когда утверждает, что Александра Дмитриевна бывала у Жукова лишь наездами, большую часть времени проводя у родителей в Воронежской губернии. Ведь в автобиографии 1938 года Георгий Константинович отметил, что его тогдашняя жена Зуйкова «в 1918–1919 гг. была сельской учительницей, в 1920 году поступила в РККА и служила в штабе 1-го кавалерийского полка 14-й Отдельной кавалерийской бригады до 1922 года». Значит, позднее Александра Диевна в Красной Армии ни на каких должностях: писарем или кем-то еще — не служила. Возможно, вернулась в Воронежскую губернию. Не исключено, что в Ленинградское училище Жуков так стремился не только для приобретения столь необходимых военных знаний, но и в попытке вырваться из запутанного любовного треугольника, сложившегося в Минске.
Вот что вспоминает Георгий Константинович о своем поступлении в кавшколу: «Экзамены оказались легкими, скорее, даже формальными (конечно, формальными, раз слушателей уже отобрали командиры и комиссары дивизий и командующие и Военные Советы соответствующих военных округов; принять все равно надо было всех. — Б. С.). Нас, прибывших слушателей, разбили по отделениям, преследуя цель сделать группы более однородными по уровню своей подготовки. Я был зачислен в первую группу». В одной группе с Жуковым оказался, в частности, командир кавполка из Забайкальского округа Константин Константинович Рокоссовский. А в другие группы того же отделения одновременно с ним были зачислены будущие Маршалы Советского Союза Андрей Иванович Еременко и Иван Христофорович Баграмян, а также командир эскадрона 37-го Астраханского полка той же 7-й Самарской кавдивизии Павел Семенович Рыбалко, ставший впоследствии маршалом бронетанковых войск. С ними еще не раз пересекались пути Жукова в дни войны и мира.
Учеба, вместо первоначально запланированных двух лет, продолжалась только год, поскольку вскоре после начала занятий Ленинградская Высшая кавшкола была преобразована в Кавалерийские курсы усовершенствования командного состава конницы РККА со смешной аббревиатурой ККУКС и сокращенным сроком обучения. Программа была напряженной, приходилось много заниматься не только на курсах, но и дома. Жуков вспоминал: «В осенне-зимнее время занятия велись главным образом по освоению теории военного дела и политической подготовке. Нередко проводились теоретические занятия на ящике с песком и упражнения на планах и картах. Много занимались конным делом, ездой и выездкой, которые в то время командирам частей нужно было знать в совершенстве. Уделяли большое внимание фехтованию на саблях и эспадронах, но это уже в порядке самодеятельности, за счет личного времени». Во время обучения на ККУКС Жуков подготовил доклад «Основные факторы, влияющие на теорию военного искусства». Как признался Георгий Константинович в мемуарах, он просто не знал, как подступиться к порученной теме, «с чего начать и чем закончить». Маршал отметил, что в подготовке доклада ему помогли «товарищи из нашей партийной организации». Помогли настолько успешно, что этот продукт коллективного творчества был даже Напечатан
