заговоров, превращающих окружающее богатство в ничем не привлекательные склоны, покрытые тщедушными пучками жухлой травы. И только единицы в империи знали, что гнездо злостных контрабандистов, подрывающих устои небесного трона, на самом деле является одним из самых крепких столпов, на которых покоится императорская власть. Лучшие шпионы императора, подобные полуденным теням. О них ходили легенды, их боялись до дрожи… Скромных контрабандистов клана Ва, любящих шутки и жизненную силу людей…
Сю была младшей из четырех внучек Ва Иня. Небо не дало ему сыновей от любимой жены Юан, а младшие жены или наложницы людских кровей, несмотря на все усилия, не могли принести желанного наследника. Впрочем, это касалось и отца Сю приведенного в клан ее матерью Иннин. Видимо поэтому в клане Ва девочек обучали не на страх, а на совесть, что было для того времени очень необычно. Поражая своим разумом и сметливостью окружающих, уже к четырем годам маленькая Сю выучила свои первые «две тысячи» (иероглифов) и доказала этим что начертание иероглифа Сю — «Красавица» не всегда означает ограниченность ума. Видя такую разумность в столь малом возрасте, Ва Инь нанял лучших из лучших учителей и уже к десяти годам всходы превзошли ожидания.
Обладая недюжинными магическими способностями, юный лягушонок, как её ласково называл дед (Ва переводится как лягушка) заставила окончательно поседеть не одного из приставленных к ней педагогов. Взрывы, вой и треск молний доносившиеся из стоявшего на отшибе учебного домика, в который занятия были перенесены после разрушения главного зала, конечно же нечаянного, не раз заставляли прислугу покрываться холодным потом от страха. Строгий аналитический ум и зароненное учителями зерно любопытства привели к совершенно неожиданному результату. Если старшие сестры вовсю кинулись в политику и управление кланом, в той мере, в которой отец позволял им взять власть в руки, то младшая с головой ушла в науку. Не обращая внимания на людей или кицуне и происходящее вокруг, Сю с маниакальной страстью предавалась своим, не всегда безопасным для окружающих экспериментам. Довольно скоро в доме Ва для слуг было изобретено довольно необычное наказание, страх перед которым заставлял прислугу быть просто шелковой — ведь никто и никогда не знал, что может взбрести в красивую головку молодой госпожи при виде нового объекта для экспериментов. Именно поэтому уборка учебного домика или утренние хлопоты в покоях Сю были наистрашнейшим из возможных наказаний. Новичкам быстро объясняли, что означает чуть прищуренный, заинтересованный взгляд, ненароком остановившийся на неудачнике. Нет — это не означало того что юная госпожа была жестока, просто возникшая в ее прекрасной головке новая идея полностью поглощала всё ее существо и требовала моментального выхода, а тут как раз и подопытный рядышком…
Некоторые из экспериментов оказались вполне удачными — например главный повар с некоторых пор замечательно научился управляться дополнительной парой рук, что позволило ему стать на кухне настоящим волшебником. Во всяком случае, завистливые взгляды начальника стражи на его работу ножами при разделке или шинковке, были известны всем вокруг. Правда сам повар теперь никогда не выходил из своей кухни и при любом упоминании молодой госпожи бледнел как мел…
Но мало кто знал причину столь устремленных занятий… причину, из-за которой Сю часто мучили ночные кошмары, после которых она, стиснув зубы, вновь принималась за бесчисленные гранитные утесы науки. Бесценные воспоминания детства — теплый расплывчатый овал лица матери, дрожащая увитая вспухшими сосудами рука деда и его тихий успокаивающий шепоток, пытающийся кому-то объяснить, что-то доказать… Проклятое заклятие, высасывающее остатки магии из этого мира, медленно убивающее волшебных существ. Именно оно было виновато… Именно оно отобрало у Сю мать… Отдалило отца… И продолжало медленно убивать деда…
Основатель клана был давно и неизлечимо болен, изуродованные, порванные каналы Ци не оставляли ни малейшей надежды на исцеление и только усилия лекарей немного оттягивали его конец. Слишком часто Ва Инь находился в области безмагии, слишком много раз он полностью опустошал свою ауру, колдуя во внешнем мире.
Хоть поселение кицуне и было построено на месте отмеченном небесами, уровень магии продолжал медленно, но неумолимо уменьшаться. Размещенная во внутреннем святилище жемчужина Небесного дракона, воспроизводящая тонкий ручеёк магии лишь только оттягивала конец собравшихся в этом недоступном окружающему миру месте. Выкупленная за совершенно сумасшедшие деньги у императора она обошлась старому Ва не только в несколько возов презренного металла. Именно эта сделка заставила клан кицуне присягнуть на верность императору и стать его надежной опорой. Но… Именно осознание неизбежности конца… Многочисленные, до селе неизвестные болезни, начавшиеся из-за магического голодания… И знание того, что возведенные вокруг кланового гнезда барьеры рано или поздно падут — вот что убивало надежнее хладного железа, безжалостней клыков… Отчаянье…
Именно поэтому, просыпаясь в слезах, и вспоминая увитые вспухшими сосудами дрожащие руки деда, Сю с каким-то внутренним голодом, с яростью, порой пугающей умудренных сединами преподавателей, бралась за науку. Не бежала подобно своим старшим сестрам веселиться, а день за днем пытаясь… Пытаясь придумать хоть что-то… Ведь она обещала… Еще когда ей было пять лет, сидя на коленях у старого Ва детским тонким голоском Сю попросила дедушку наклониться и рассказала ему свое самое главное и секретное желание. Обхватив шею деда тонкими ручками и уткнувшись носиком в побелевшее от времени и порванное в нескольких местах ухо, Сю быстрым, чуточки заикающимся шепотом, именно тем шепотом, которым дети рассказывают родителям свое самое сокровенное, произнесла: «Я обязательно вылечу тебя, деда!»
Дед чрезвычайно любил и берег Сю, но видя столь нездоровый интерес к науке и особенно к магии, по достижению возраста «первой крови» сосватал Сю за Лю, сына первого министра Сяо, в надежде породниться и исправить характер младшей внучки, но тот еще до брака рано умер, и, как говорят, «клич феникса к милой подруге» бедной Сю так и не был услышан…
Продолжая занятия наукой нелюбимая дочь своего отца мало помалу доказала свою незаменимость и уровень знаний. Так уж получилось, что уже через каких-то несколько десятков лет практически все амулеты применяемые членами клана и большинство самых мощных заклятий были созданы руками Ва Сю. Бросив все без остатка силы на изучение остатков доступной магии она добилась таких результатов о которых не слышали даже в древности. И это было не просто заучивание древних списков заклинаний и копирование уже существующих амулетов. Нет — Сю создавала своё, она творила. Еще не достигшая совершеннолетия, которое наступало в среде кицуне после второй сотни лет, Сю стала самым ценным имуществом клана — собственным Танцором с небесной кистью. Так что вскоре все разговоры о женитьбе и уходе «этой бесполезной замарашки» на сторону, чего очень хотели старшие сестры и отец, моментально прекратились. Сю стала слишком ценна…
А потом случилась беда…
Несмотря на все усилия лекарей, несмотря на десятки бессонных ночей проведенных Сю у постели деда, старый патриарх Ва одним сумрачным и сырым утром не открыл глаза. Казалось, само небо плакало в этот день, наполненные влагой темные тучи прижимались к склонам горы, укутывая строение промозглым туманом. И в этом тумане раздавался вой — тоскливый обреченный вой потерявшего близкого человека существа…
Еще раньше из-за постоянной болезни старого Ва кланом фактически правил отец Сю, отдавая некоторые аспекты деятельности на рассмотрение её старших, уже достигших совершеннолетия сестер. Именно поэтому смерть старого патриарха прошла для клана тихо и незаметно. По истечении положенного траура новый глава клана отправился ко двору императора, засвидетельствовать свое почтение и нерушимость древних договоров. Но беда никогда не приходит одна и эта поездка тоже была этому доказательством…
После скоропостижной смерти отца, похороненного лавиной в ущелье Ста шагов, старшие сестры почуявшие сладкий дурманящий запах власти не долго оставались дружны и по давнишней привычке правителей принялись подчищать хвосты, как бы это не звучало в среде кицуне… Тихое противостояние длилось чуть больше недели и одной душной летней ночью, когда казалось сам воздух был наполнен тяжким ожиданием и даже вездесущие цикады затихли…
…
