фигура паяца. И была она происхождения не отечественного, импортного — некто Ник Хасли, представитель российско-американского банка «АRGO». Ник вхож в элитный класс банкиров и политиков. Разъезжает на «линкольне» с двумя неграми-охранниками. Пользуется успехом у дам.
— Сперматозоидный бронтозавр, — признался Вольдемар и попытался объяснить, что имеет в виду.
— Не надо, я понял, — поднял руку. — И сколько ему лет?
— Лет тридцать-тридцать пять.
— Старший ваш товарищ, — задумался я. — И вы во всем его слушаете?
— Он умеет вести себя, — тявкнул Волошко-младший. — В отличии от вас, мужланов.
Я посмеялся над истеричным юнцом, прорастающим юной девой, и принялся задавать вопросы Вольдемару Шокину — вопросы по джипу. Я никак не мог взять в толк: почему он разрешил кому-то пользоваться своей машиной.
— Моя… чего хочу, то и ворочу…
— Ты это про что? — не понял я.
— Про авто я…
— Да, не давал ты никому, — влез в разговор Волошко-младший. — Ты жадный, Вова.
— Давал я, — брыкнулся Шокин-младший.
— Не давал! — ответил тем же любовничек.
— Как дам!
— Сам говно… противное!
— Стоп, оба вы говны! — повысил я голос. — Вернемся в прошлое…
Выслушав исповедь на заданную тему, уяснил для себя одно: вероятно, Ник действовал самостоятельно в вопросе, касающегося чужого внедорожника. Заправив «юных подружек» спермой и дозой героина, наш герой использовал джип в личных целях. Почему именно была взята эта машина? Думаю, дело в её номерах — они дают право бесконтрольной езды по всей евро-азиатской территории.
— А почему решили, — спросил на всякий случай, — что это Ник попользовался джипой?
— А кто еще? — удивился Волошко-младший. — Он часто берет…
— … и дает, — запротестовал Шокин-младший.
— Подачки дает…
— А тебе сколько не дай, жопа хваткая такая.
— А у тебя какая?..
Парочка любовников была омерзительна. Кто мог подумать, что под малахитовыми проплешинами плещется такая сероводородная болотная гниль. Я прекратил раздрай двух жоп и потребовал, чтобы они протрубили ответ на такой вопрос: где чаще всего можно встретить этого Ника? Ответ последовал незамедлительный: в Кремле, в Большом театре, в гостинице «Балчуг», где находится его банк «ARGO», и на светских сборищах демократического толка, частенько проходящих в Доме кино.
— А где джип, что-то я его не видел? — вспомнил.
Выяснилось, что Шокин-старший реквизировал машину — это произошло ближе к вечеру.
— А как мама?
— Чья мама? — удивились сиамские близнецы.
— Вована мама, — засобирался уходить. — Как она себя чувствует после покупки шубы?
— Шубы?
— Из песца.
— Из п-п-песца?!. - и услышал сиплые звуки ужаса: два любовника пялились на меня в обморочном состоянии — оказывается, задумавшись о трудной судьбе госпожи Шокиной, я машинально вытащил из сумки Ф-1. Спокойно, господа, — проговорил с гремучей доброжелательностью. — Все под контролем, это спецграната, — аккуратно уложил «лимонку» на ковер. — Так! Слушать внимательно: я поставил таймер на десять минут, если вы дрыгаетесь — взрыв и ваши мозги пойдут гулять по зеркалам. — Поднялся на ноги. — Через десять минут — пожалуйста, можете продолжить «мять и топтать» друг дружку! — И сделал шаг к прихожей. — Тсс! Слышите, тикает! — Два олуха-безбилетника с напряжением всех чресел принялись слушать тишину. — Сидеть и ждать!
И, уходя, знал, что будут сидеть и слушать «спецгранату» до онемения всего организма, требующего принципиального «ремонта».
Впрочем, мои мысли и я сам уже были далеко от авеню Похабель. Я возвращался в квартиру Александры, рассуждая о том, что проблема начинает приобретать международную окраску. Если в деле задействованы силы внешнего агрессивного империализма, то одному мне не справиться, посмеялся я. Что же это все значит, сержант? Увы, утомленный за день мозг находился в состоянии близком к состоянию слюнявого олигофрена в Кащенко и поэтому не выдавал никаких свеженьких идей.
Я махнул рукой — утро вечера мудренее, сержант. И, перекусив чай черствым бутербродом, пал на диван. Сон был беспокойным и напоминал рвущуюся кинопленку: события мелькали так быстро, что запомнить их не было никакой возможности.
Уже утром, когда просыпался, запел мобильный телефон — мой, поскольку «шокинский» отключили по причине неуплаты моего разговора с вельможной дамой приятной во всех отношениях. Шучу, но, как известно, в любой шутке…
Итак, я взял телефон с уверенностью, что меня беспокоит господин Королев. Или кто-то из стареньких пенсионеров ошибся, тыкая сослепу номера на аппарате. И услышал уверенный и молодой голос — армейский голос. Трудно объяснить, почему решил, что голос принадлежит человеку, имеющему отношение к военной службе, но это так.
— Привет, Жигунов, — с напором говорил незнакомец. — Как спалось, смеялся, — совесть за безвинно убиенных не мучила?
— Какие ещё убиенные? — зевнул я, находясь, правда, уже на ногах, как солдат после ора дежурного по роте «Подъем!»
— Как каких? — притворно удивился собеседник. — Журналистку Стешко, например. Нехорошо. Неаккуратно резал-то: «пальчики»-то оставил на даче… Так что, предупреждаю, тебя ищут.
— А я ищу вас, — проговорил. — И найду.
— Как можно найти того, кого нет, — засмеялся незнакомец. — Будь проще, Жиголо, заканчивай свой марш-бросок.
— Не добрый ли это совет, который вы всем даете?
— Кому надо даем. И совет наш добрее не бывает. И все потому, что мы одной крови: ты боец — и мы умеем. Зачем нам свою славянскую кровь кропить?
— А кровь моих друзей какая?
— Это не мы — это «черные», — запнулся, — переусердствовали…
Я горько посмеялся: слово какое найдено — «переусердствовали». А почему они так себя вели, вот вопрос вопросов? Это не к нам, ответил «армеец», наша задача — притушить пламя, зачем нам всем война?
— Поздно, уже все горит, — не без пафоса проговорил я, находящийся на выходе из квартиры. — Тем более человек я любопытный.
— А мы люди слова. Сказали — сделали, — произнес незнакомец. Посмотри в машинке своей. И на этом остановимся, Жигунов. Последнее тебе предупреждение. В противном случае… — и сигналы отбоя.
Это что-то было новенькое в практике ведения боев местного значения. Все упрощается, сержант, и все усложняется, рассуждал я, прыгая через три ступеньки по лестнице, не от любви же к ближнему меня предупредили.
«Переусердствовали» — удобная формулировочка: перерезали горло от уха до уха и… ах, простите- простите, мы переусердствовали-с. Пулю в лоб переусердствовали. Выпотрошили кишки из брюха — ах, какая неприятность, так переусердствовать. Мои враги ошибаются: за такое усердие следуют адекватные меры. Это закон военного времени. И нарушать его не могу. Если нарушу, жизнь теряет всякий смысл. Зачем жить, зная, что на твоих руках кровь любимых людей, которую ты не смыл ацетоновой кровью врагов.
Противник нервничает — следовательно, я двигаюсь по лабиринту в нужном направлении. И кто меня
